Глаза Чарльза сузились. Однако, возможно, его упрямая жена была настолько рада избавиться от своего похотливого и надоедливого мужа — и уверена в своей свободе в течение ближайших двух недель, — что теперь сильно встревожена его возвращением и не в силах себя контролировать.
— Возможно, вы захотите продолжить приветствие, — вымолвил Чарльз, — поцелуй в честь моего возвращения домой будет очень кстати, как вы думаете?
Темные встревоженные омуты сузились от смятения.
Чарльз шагнул вперед.
— Он там, не так ли? Ответь мне, ты, греховодница! Я не позволю тебе разыгрывать блудницу перед сассенахом!
Губы Чарльза дернулись:
— Эта женщина никогда не перестает изумлять меня. Означают ли ее слова то, что она позволит вам быть блудницей перед шотландцем?
На мгновение что-то мелькнуло в темных глубинах: смех, он почти мог бы поклясться, что в глазах жены был смех. Мелькнув лишь на мгновение, он тут же погас. Ее глаза глядели, не мигая, она снова стала прежней Морриган: бездушной и неживой.
К лучшему или худшему — в зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть, но удивление оказалось недолгим. Что-то толкало Чарльза вперед, понукая силой добиться от жены отклика — любого отклика.
— Ну же, Морриган, я жду. Подойдите и подарите своему мужу приветственный поцелуй.
— Ах, я не позволю этому произойти! Мой маленький бедный ягненочек, оставьте ее, милорд!
Пустые и холодные глаза Морриган попали в ловушку его взгляда. Завернутое в полотенце тело — застыло, словно мраморное изваяние. Это все ложь — этот обманчивый короткий всплеск эмоций. Она насквозь холодна.
— Морриган, моя девочка, не поддавайся на уговоры. Я буду…
— Заткнись и уходи, ты, старая кошелка, — Чарльз проревел, не теряя ни на миг контакта с бездонными глазами. — Все кончено! Морриган — моя. Я больше не потерплю вмешательств.
Лицо Морриган никак не изменилось, казалось, она безразлична к самой смерти. Боль захватила Чарльза врасплох. А вместе с ней вернулся и гнев, горячий, всепоглощающий, ищущий жертву, чтобы причинить ответную боль.
С пользой для себя.
Надо было, как он и планировал, уехать на полмесяца.
Слишком поздно. Уже год как слишком поздно. Он больше не допустит, чтобы его отвергали. Она его жена. Чарльз сделал еще шаг в направлении к Морриган.
— Очень хорошо, мадам, если вы не в состоянии выказать мне уважение, вижу, что должен сделать это сам.
— Молись, Морриган, девочка, опустись на колени и моли Господа! Господь спасет тебя!
