— Там спальня родителей, а здесь столовая. Пойдемте?..
Во главе большого стола под накрахмаленной скатертью — на ней сохранились следы от сгибов; специально для меня постелили или всегда у них так? — сидел полный мужчина, как две капли воды похожий на Анатолия, но только старше. Он отложил газету, поднялся мне навстречу, протягивая руку:
— Кузьма Михайлович. — И сразу же очень серьезно заговорил мягким, по-домашнему покойным баском: — Сейчас иду из института, а ко мне какой-то мужчина. «Не смотрите, говорит, что у меня щеки выпуклые, внутри я весь больной! Продайте старые лотерейные билеты!» — Кузьма Михайлович снова опустился на стул; я с недоумением смотрела на него, он пояснял: — Оказывается, есть решение: сберкассы будут скупать невыигравшие билеты. — Я все не понимала; Анатолий молчал, смотрел в окно с таким же серьезным лицом; тогда Кузьма Михайлович договорил: — И снова разыгрывать их. До тех пор, пока все билеты не выиграют! Да-да! Не верите?
Я засмеялась. Он заулыбался; и на щеках его появились такие же точно желваки, как у Анатолия, только широкое лицо его от этого стало неожиданно милым и смешным, как у кролика.
— Прошу садиться! — приподнято-весело проговорила Софья Сергеевна, неся в руках большую красивую салатницу.
— Ещё бы полторы секунды, — многозначительно произнес Кузьма Михайлович, глядя на часы, — и был бы приказ об увольнении!
Я засмеялась. И по тому, как он смотрел на меня, поняла, что сразу же понравилась ему.
Кузьма Михайлович говорил непрерывно.
— Читаю сегодня лекцию с помощью диапроектора, а один студент и говорит: «Если еще слова лектора записать на магнитофон, то преподаватель будет совсем не нужен». Я, разумеется, поддерживаю. Почему бы, спрашиваю, тогда уж кинофильм не сделать, ведь это для государства дешевле, чем содержать преподавателей по всей стране!
Я опять не понимала, говорит он это всерьез или снова разыгрывает. Да и почему действительно не сделать кинофильм? Софья Сергеевна молчала, неопределенно улыбаясь, и мне казалось, что она подсмеивается надо мной. Анатолий тоже не помогал мне. Кузьма Михайлович сказал:
— А опыт этот, само собой, можно распространить и на школы: экономия миллиардная!
Тут уж я сообразила, даже заторопилась:
— Заставишь тогда учеников сидеть на уроках!
Они трое тотчас засмеялись. Анатолий и отец открыто, с удовольствием глядя на меня, Софья Сергеевна просто из приличия, считая, наверно, что я не бог весть какое остроумное замечание сделала. Анатолий пришел мне на выручку, но сказал словно не для меня:
