– Твоя магия могущественна, господин, – сказал призрак, глаза, лишенные тела, скользнули ближе к Даламару, – но на меня она не может воздействовать. Был только один человек, обладавший такой властью.
– Да, – зло сказал Даламар, он колебался, стоя на первой ступени.
– Не подходи ближе, господин, – предупредил призрак. Плотоядно сверкающие глаза вызывали у Палина видение: холодные губы припали к его скорчившемуся телу, высасывая из тела жизнь. Содрогнувшись, он обхватил себя руками и отпрянул к стене. Радость ушла, уступив место холоду смерти и разочарования. Он чувствовал теперь только холод и опустошение. Может быть, еще можно все бросить. Это не стоит так много. Палин склонил голову. Рука отца легла на его плечо, а слова Карамона отозвались на его мысли.
– Пойдем, Палин, – сказал Карамон устало. – Все было напрасно. Пойдем домой.
– Подожди! – взгляд призрака устремился на фигуры за спиной эльфа. – Кто это? Одного я узнал…
– Да, – сказал Карамон тихо. – Ты уже встречал меня.
– Ты – его брат, – проговорил призрак. – Но кто этот, молодой? Его я не знаю…
– Пошли, Палин, – грубо приказал Карамон, бросая полный страха взгляд на призрака. – Нам предстоит долгий путь…
Карамон обнял Палина за плечи и тянул за собой, но Палин не мог повернуться, он не отрываясь смотрел на призрак, который внимательно его изучал.
– Подожди! – повторил призрак, глухой голос прогремел в темноте. Стихли даже все шепоты. – Палин? – пробормотал призрак вопросительно то ли самому себе, то ли кому–то другому. Очевидно, теперь он принял решение, голос стал твердым. – Палин. Идем.
– Нет! – схватил сына Карамон.
– Пусти его! – приказал Даламар, свирепо вращая глазами. – Я говорил тебе, что это может случиться! Это наш шанс! Или ты боишься того, что мы, возможно, найдем внутри?
– Не боюсь! – сдавленно произнес Карамон. – Рейстлин мертв! Я видел его успокоившимся. Я не верю вам, колдунам! Вы не отнимете у меня сына!
Палин чувствовал, как дрожит тело отца. Видел страдание в его глазах. Жалость и сочувствие поднялись в душе Палина. Ему захотелось остаться в сильных, надежных руках отца, но это чувство внезапно заменил гнев, родившийся внутри, гнев, воспламененный магией.
– Давал ли ты Танину меч, с тем чтобы потом попросить сломать его? – спросил Палин, освобожденный из рук отца. – Давал ли ты щит Стурму, чтобы попросить его спрятаться за ним. О, знаю! – воскликнул Палин, увидев, что отец собирается что–то сказать. – Это разные вещи. Меня ты никогда не понимал, не так ли, отец? Сколько лет прошло, прежде чем я убедил вас отдать меня в школу к учителю, который учил дядю? Когда вы наконец согласились, я был там самым старшим начинающим учеником! Несколько лет я нагонял остальных. И все время я чувствовал, что вы с мамой смотрите на меня с тревогой. Я слышал, как вы по ночам говорите, что, может быть, он повзрослеет и бросит эту «фантазию». Фантазию! Разве ты не видишь? Магия – моя жизнь! Моя любовь!
