Минут семь мы ломали головы. Он свою, а я — свою. И что ты думаешь, нашли выход.
— Лес подожгли? — предположил мимикр.
— Включили мигалку, — воскликнул Алеша, который слушал робота с широко раскрытыми глазами.
— Ни то и ни другое, — важно ответил Цицерон. — Лес поджечь — это форменное самоубийство, а сирена для ихнего зверя все равно что приманка сбежались бы со всего леса. Мы вернулись к вездеходу, благо недалеко ушли. Для облегчения вырвали из него мотор, выбросили все лишнее, даже лебедку сняли. Одни аккумуляторы оставили — на смену моим — и инструменты. Я впрягся в эту бронированную таратайку и на тросе потащил его через все джунгли. Вы бы видели, как эти зверюги бросались на окна вездехода — цирк. Очень им, видно, хотелось полакомиться человечинкой. Аж все колеса изгрызли до самых ободов. Вот там-то, пока я тащил вездеход, меня и потянуло на философию. Задумался я о природе всего живого и даже закон вывел: чем живее живое существо, тем оно прожорливее и агрессивнее.
— А может, наоборот? — перебил его мимикр. — Чем прожорливее живое существо, тем оно живее и агрессивнее?
— Это не важно, — отмахнулся Цицерон.
— Ну а что дальше-то было? — спросил Алеша.
— А дальше было вот что: на второй день я как-то зазевался и угодил в такое зыбкое место — топь называется. Ушел в болотную жижу почти по пояс. Тут-то, думаю, мне и конец, а если мне, то и твоему папе тоже. Алексей Александрович конечно же все понял. Сидит в вездеходе, смотрит на меня испуганными глазами и руками разводит. А я все глубже и глубже погружаюсь в трясину. И так неохота мне было в болоте тонуть. Кругом птички поют, цветы величиной с автомобильное колесо цветут, звери вокруг симпатичные шастают, а я, как обыкновенная железная болванка, стою на месте и смотрю, как вода поднимается все выше и выше. До выключателя дошла. Алексей Александрович уже голову руками обхватил, и тут я… Стоп! — неожиданно сказал Цицерон и указал куда-то вперед. — Если я не ошибаюсь, а я никогда не ошибаюсь, впереди стоит дом.
— А дальше-то что? — с нетерпением спросил Алеша.
— Потом дорасскажу, — ответил Цицерон. — Значит, так, вы остаетесь здесь, а я иду на разведку.
— А можно я с тобой пойду на разведку? — спросил Алеша. Ему было страшно оставаться с мимикром в незнакомом инопланетном лесу. Робот не успел отойти, а он уже принялся представлять, как из-за густых кустов вылезают, выползают и выпрыгивают безобразные хищники, как они обступают его и, плотоядно облизываясь, набрасываются, распихивая друг друга лапами. От этих мыслей у Алеши все тело покрылось мурашками, и он принялся уговаривать робота: — Возьми меня с собой, Цицерон. Я очень люблю ходить в разведку.
