Весы колебались: из 45 голосовавших — 15 были за «добровольность», 17 — за «обязательность», 13 — заняли промежуточную позицию. Однако сановники ясно понимали, что царь будет настаивать на своем и в случае чего присоединится, как уже не раз бывало, к меньшинству (Александр II: «Крепостное право установлено самодержавной властью и только самодержавная власть может его уничтожить, — а на это есть моя прямая воля»). Поэтому семь из пятнадцати противников обязательного надела заранее предупредили, что отрекутся, если царь не склонится к их идеям.
В результате прошла официальная точка зрения…
Так была сокрушена «демократически-реакционная» попытка помещиков отодвинуть государство при освобождении крестьян.
Вскоре были разогнаны и высланы в имения те аристократы, которые требовали отныне дворянского участия в управлении. «Вздор!», «Вот какие мысли будут в головах этих господ» — подобными резолюциями царь отозвался на проекты дворянской демократии.
Одновременно, однако, были не менее жестко одернуты и даже подвергнуты аресту прогрессивные тверские дворяне (А. М. Унковский и другие), которые тоже требовали ограничения самодержавия, но не в пользу крепостников, а путем созыва представительного собрания, где будут участвовать депутаты различных сословий.
Разница немалая! У одних олигархический проект в пользу крепостников-аристократов, у других — конституционный, предполагающий действительно народные интересы. Однако самодержавная власть решительно не принимает попыток быстро ввести как «демократию справа», так и «слева»…
Многие виднейшие деятели крестьянского освобождения, например Николай Милютин, довольно решительно двигая реформу и за то получив от крепостников прозвище «красных» и «коммунистов», возражали против малейшего ослабления самодержавия, усиления политического влияния таких органов, как Редакционные комиссии.
Удивительный российский парадокс, обусловленный, однако, ходом истории, структурой общества!
Отметив, как самодержавие защищало свое право вести реформы сверху, парадоксальную прогрессивность этой защиты, одновременно повторим, что без известной демократизации верховная власть не могла обойтись. Более того, опираясь на дворян и опасаясь их, самодержавие было склонно уравновесить их претензии известным подключением к общественной жизни других слоев населения. Поскольку же (как мы только что видели) с противоположных сторон к ослаблению петербургского всевластия стремились и либералы, и крепостники, то разные формы самоуправления, общественной независимости к 1861 году были неотвратимы…
