Ее холодильник был весь покрыт набросками и рисунками Зака, а также фотографиями разных персонажей — от Марко Поло до снежного человека и Альберта Швейцера. Но те дни давно прошли. Ее ребенок вырос и, учитывая жизнь, какой жила Харриет, появление братика или сестрички было бы вторым случаем непорочного зачатия.
Зак доел бутерброд. Он вытер рот бумажным полотенцем и сложил его, не позволяя ни одной крошке упасть на пол. Он был таким аккуратистом. Харриет понятия не имела, откуда у него это. Они с Донни жили как вольнолюбивые неряхи; комната Зака выглядела как казарма. Чтобы сохранить мир, Харриет наняла постоянно живущую в доме домработницу.
— Что на ужин?
Харриет улыбнулась. В некоторых вещах Зак совершенно не изменился. Он жадно поглощал еду, а его вес всегда держался в здоровых рамках. Донни вечно сидел на какой-нибудь диете.
— Я думала, мы что-нибудь закажем, — ответила Харриет. — Я дала Монике выходной.
Зак окинул взглядом комнату.
— Пицца — это всегда хорошо.
Харриет не могла не улыбнуться.
— Звучит отлично, — сказала она. Она закажет салат для себя и две большие пиццы для Зака, чтобы он мог продержаться вечер. Она отбросила журнал. — Сегодня звонила твоя бабушка Смит.
— Да? — Зак нагнулся, чтобы достать что-то из рюкзака, но бросил быстрый взгляд в ответ на слова Харриет.
— Перед самым Рождеством ей придется лечь на операцию.
— Неудачно, — сказал Зак, доставая из рюкзака айпод.
— Да, неудачно, — согласилась Харриет. — Так что она не сможет приехать на Рождество.
Зак кивнул и поднес наушники к голове.
— Может быть, я смогу поехать кататься на лыжах с Ди-Джей?
— Может быть, когда мы вернемся, — ответила Харриет.
— Мы куда-то едем? — Он не вложил один наушник в ухо.
— В Дулитл. На Рождество. — Харриет села прямо и сложила руки на колене. — Я сказала Оливии, что мы приедем к ней.
Зак вытаращил глаза:
— Ты это сказала?
Харриет кивнула.
— Но ты же не любишь это место.
— Иногда мы делаем для других то, что лучше для них, даже если это не то, чего мы хотим для себя, — сказала Харриет, тщательно подбирая слова и стараясь, чтобы они не прозвучали слишком нравоучительно.
— Ты могла бы сначала спросить меня, — сказал Зак. — Дать мне возможность быть мучеником по собственной воле, а не по обязанности.
Харриет в изумлении посмотрела на сына:
— Что ты только что сказал?
Он пожал плечами:
— Ты меня слышала.
Да уж, она слышала. Харриет сделала глубокий вдох и положила руки на колени. Выпрямившись, она сказала:
