- Сторож, - с непонятным выражением сказал Молчанов.
Было уже далеко за полночь, когда горизонт впереди вдруг осветился серией сине-зеленых вспышек чудовищной яркости.
- Стоп! - мгновенно отреагировал Сташевский.
Руки автоматически утопили штурвал в выемку пульта, и танк резко остановился, вздохнув гасителем инерции, как уставший бронированный ящер. Еще одна серия очертила горизонт, высветив пронзительной синевой мельчайшие детали ландшафта и лица людей. Вспышки мелькнули совершенно беззвучно, R после них наступила полнейшая темень, усугубившая мрак перед рассветом.
- Юго-юго-запад, - определил Молчанов, - километров сто за хребтом. Что за вспышки?
Грехов бросил взгляд на приборную панель.
- Эмиссионные, типа взрывов шаровых молний.
После слепящего зарева вспышек глаза не замечали ни пульта, ни панели, и казалось, фосфоресцирующие эллипсы и квадраты индикаторов висят в воздухе, ни на что не опираясь.
- Хоть глаз коли! - проворчал недовольный Сташевский.
Он сидел слева, в кресле биомеханика, и Грехов, глаза которого адаптировались быстро, видел его широкий силуэт. В коричневеющей тьме постепенно проступали смутные контуры кресел, аппаратов и людей. Весь купол кабины представлял собой экран аппаратуры прямого видения, поэтому иногда становилось неуютно от мысли о кажущейся беззащитности машины.
Сзади послышался зевок проснувшегося Вирта.
- По какому случаю остановка? Приехали?
- Тихо! - грозным шепотом сказал Сташевский.
Грехов обратился в слух и где-то на грани восприятия услышал далекое, едва угадываемое тиканье огромного механизма.
Будто порыв ветра донес сюда в неправдоподобной тишине тартарской ночи медленные равномерные удары: баннг!.. баннг!.. баннг!..
- Колокол, - шепнул Молчанов. Грехов хотел ему возразить, потому что звуки больше всего походили на удары в гонг, но было в них что-то и от колокольного звона, бархатный бронзовый тембр. А может быть, сыграло воображение, всегда дорисовывающее то, что человек желает увидеть или услышать.
Они настолько увлеклись странным звучанием, что прозевали появление любопытника. Он примчался скорее всего со стороны Кинжального хребта, светящийся белесый призрак, похожий на скелет гиппопотама, но Грехов уже знал, что днем на свету он представлял бы собой каменноподобную глыбу непередаваемо черного цвета, с неожиданной легкостью порхавшую в воздухе. Любопытниками, оказывается, их назвали за явный интерес к земным аппаратам, особенно к тем из них, которые использовали силовые поля. Иногда при движении низко над сушей за ними тянутся длинные, многосотметровые хвосты медленно опадающей пыли. Несколько часов назад Грехов и сам видел со Станции несколько таких хвостов, через оптические усилители, конечно.
