Ранним утром под прикрытием тумана гранатометчики начали подниматься в гору, на вершине которой располагалась цитадель боевиков. Используя естественные укрытия на склоне, Молчанов вывел бойцов на расстояние прямого выстрела. Гранатометчики умело замаскировались, после чего началась кропотливая работа по выявлению огневых точек противника. Когда покрывающий гору туман окончательно рассеялся, Молчанов нашел амбразуры четырех дзотов. В ходе предыдущего боя было выявлено пять укрепленных огневых точек противника. Командиру гранатометного взвода оставалось найти последний пятый дзот, когда между ним и позициями чеченских боевиков внезапно вздыбилась земля и все потонуло в грохоте взрывов. Борис не стал гадать, что произошло: внезапный артобстрел или внеплановый налет тактической авиации. Он понял только одно: если у чеченцев, отрывших в земле укрытия на случай таких налетов, есть шанс уцелеть, то его бойцы, располагающиеся практически на открытом склоне, обречены. Придя к такому выводу, он не стал тратить время на то, чтобы попытаться хоть кого-нибудь из них спасти, а нырнул в ближайшую воронку и вжался в землю. Один из разрывов прогремел совсем близко с воронкой, где укрылся Борис. Старшего лейтенанта присыпало землей, и он потерял сознание.
Борис очнулся в полной темноте и поначалу не мог сообразить, где находится. Но постепенно сознание вернулось к нему, и он вспомнил, как очутился в воронке. В ушах звенело – верный признак контузии, но разрывов не было слышно, и Борис попытался выбраться. Он приподнялся на руках, встал на четвереньки, земля осыпалась с его спины, и Борис увидел бьющий по глазам солнечный свет. Вместе со светом в мир вернулись и звуки. Молчанов услышал человеческую речь, хотя и не смог разобрать слов, а когда глаза привыкли к свету, увидел окруживших его чеченцев с автоматами в руках и зелеными повязками на головах. За спинами чеченцев, на изрытой взрывами земле, лежали искромсанные осколками и обожженные пламенем останки солдат его взвода. Но Борис не ощутил в себе жалости к погибшим. Ее вытеснила злость к тем, кто вольно или невольно уничтожил его взвод. К ним он испытывал даже больше ненависти, чем к окружившим его чеченским боевикам. Один из чеченцев направил в лицо Борису свой автомат и, перейдя на русский язык, спросил:
– Спецназовец?
Голова Бориса раскалывалась от боли, к тому же его нестерпимо тошнило, поэтому он даже не испугался того, что его могут немедленно расстрелять. Но затуманившееся сознание продолжало бороться за жизнь. Борис отрицательно мотнул головой и ответил:
