У него даже была теория, что они родственники. Мне так никто и не открыл дверь, и, выждав еще немного, я подошел поздороваться, подумав, что он действительно мог не узнать меня.
Домингес поднял капот «бентли» и уставился на самый ухоженный двигатель, какой я только видел за пределами автосалона. Шофер выглядел нездоровым. Карие глаза, утратившие блеск и окруженные болезненным желтым ореолом, походили на двух жуков, плавающих в лужицах слюны. Когда мы виделись в последний раз, он еще сохранял упругую жилистость боксера-легковеса и в свои семьдесят выглядел крепким, как кора дуба. Теперь он исхудал совершенно, если не считать небольшой шар живота, прячущийся под пиджаком. Мы пожали друг другу руки, но он тут же снова уткнулся в двигатель.
— Como estas?[2] — спросил я.
— Нормально.
— Симпатичный движок.
Ясно было, что он не расположен общаться, но я решил продолжать беседу. Может быть, он просто не в духе и шутка-другая поможет растопить лед.
— Не думал, что ты здесь еще появишься, — проговорил он, не глядя в мою сторону.
— Я тоже. Полковник позвонил.
Домингес захлопнул капот и повернулся ко мне. Он явно был болен, но на его лице я прочел что-то еще. Разочарование, как мне показалось. Он вынул из заднего кармана белую тряпку и вытер руки.
— Рад тебя видеть, Джек.
Он повернулся и зашагал обратно к гаражу. Думаю, на самом деле он был совсем не рад меня видеть.
Я вообще довольно толстокожий и, если меня унижают, бессонницей особо не мучаюсь. И все-таки впечатление было странное, мне даже пришла в голову мысль, не вселились ли в его тело инопланетяне.
Проводив Домингеса взглядом, я вернулся и снова нажал на кнопку звонка. Послышались шаги, дверь открыла горничная и молча провела меня через огромную гостиную. В доме стояла прохлада, как в холодильной камере, но он выглядел бы холодным при любой температуре. Абсолютно белые стены, выложенные гигантских размеров мраморными квадратами плитки, словно вырубленные из высокогорного льда. Вдоль стен стояли вазы, скульптуры, повсюду висели картины, частью мексиканские, но в основном азиатские. Над камином располагался портрет первой жены полковника, матери Вивиан, красивой полуфранцуженки-полувьетнамки, на которой он женился против воли начальства в те дни, когда мы еще держали в Сайгоне своих советников.
Портрет снова напомнил о Вивиан. У ее матери было такое же овальное лицо и высокие скулы, такие же блестящие черные волосы. Она погибла в автокатастрофе во время эвакуации из Сайгона. Полковник привез Вивиан в Штаты маленькой девочкой, а через несколько лет женился на даме, семья которой разбогатела на издательском деле. Она-то и обеспечила начальный капитал для «Чистых лабораторий», фармацевтической фирмы полковника. От этого брака родился Ник, сводный брат Вивиан, парень, к которому я долго пытался проникнуться симпатией, пока не забросил это дело в пользу менее трудных занятий.
