Крылатый шел неспешно, мягко ступая босыми ногами по траве. Темно-синюю кожу его лица покрывали морщины, каштановых волос и перьев уже коснулась кое-где седина… Но назвать Равена Каариса стариком не решился бы никто. Он был одним из тех немногих Вемпари, которые еще не отошли от мирских дел.
Мобиус не посмел перечить Великому Змею — только глаза на миг полыхнули злобой, глянув на молодого Хранителя Равновесия, не предвещая ничего хорошего — и он снова стал усталым безвольным стариком.
— Как пожелает Круг, — склонилась в поклоне голова, и он, старчески опираясь на посох развернулся, чтобы идти прочь.
Он не мог ничего сказать в свое оправдание — Юдар-Воздух всегда знает все, что когда-то звучало, звучит или будет звучать в его стихии. Все разговоры, все прочитанные заклятья, все сделки с купцами, доставлявшими магу-отступнику ингридиенты — все это знал Юдар, а значит, и Равен.
— Ты умрешь от пламени в черепе, — внезапно бросил в спину уходящему старику Вемпари, на миг распахивая крылья и тут же снова складывая их за спиной.
— Я потребую, чтобы Конклав Ордена Серафан приглядывал за вашей деятельностью, господин Кейргор, — Каинар устало прислонился к своей Колонне, провожая старика глазами.
Мобиус на миг замер. Затем обернулся через плечо и внимательно посмотрел на крылатого. Затем на Каинара. И пожал плечами.
— От пламени из черепа когда-нибудь погибнем все мы, бывший мой друг Равен. И все же, как бы там ни было, а строчка этого дня надолго въестся в страницы летописей… Впрочем, я и так сказал слишком многое.
— Ты прав, отступник, — пробормотал Вемпари тихо. — Надолго… Очень надолго…
Глава третья
Месть
К
аинару оставалось еще где-то около восьми лет спокойной жизни. Он поселился в доме покойного своего наставника, в лесу неподалеку от Колонн. С родителями своими он старался вообще не видеться, лишь иногда писал матери, что все у него в полном порядке. Однако, долг Хранителя нес исправно — чутко слушал, что творится в окружающем его мире, хотя силенок, прямо скажу, пока еще не хватало, срывался с места, если куда-то вызывали, теребил меня, задавая бесконечные вопросы… Впрочем, я с удовольствием ему отвечал. Парень заслуживал того, чтобы знать историю своей земли, да и не только ее.
К тридцати годам он женился, выбрав (что до зубовного скрежета не понравилось его благородному папеньке) себе девушку по нраву, не знатного, но очень крепкого рода. Он стал зрелым, самостоятельным мужем. Они ждали первенца, и казалось, буря их минует. Я уж было, начал подумывать, не ошиблись ли мы где-то. Как оказалось, ошибался я.
