– Если б он еще разинул пасть насчет бутылок, я бы его прикончил, - сказал Рудат. - Хватит, я в этом свинстве больше не участвую.
– Гордые речи прекраснодушного воина, - похвалил Пёттер. - Будь я в курсе, ничего бы не случилось.
– Ты был пьян.
– Верно. И тем не менее. Девчонки-то не те, про которых ты думал, а?
– Нет. Другие. Но что это меняет? [64]
– Очень многое. Солдат ведь как-никак не привык убивать родных и знакомых. Для этого требуется внутренняя убежденность почище нашей. Только где ее взять?
Рудат почувствовал, что ему и вправду стало легче. Без всякой причины, но стало легче. Теперь он мог взглянуть на случившееся со стороны и поразмыслить. Может, они давно убили отца в Бухенвальде, а он тут таскает им пулеметы до самой Волги и обратно до Сейма и убивает по ночам пятнадцатилетних школьниц.
– Хватит с меня. Я им больше не цепная собака. Нет.
– Да брось ты копаться в дерьме, - оборвал его Пёттер. - Я вчера сменял твои кремешки на копченую гусиную грудку. Съедим сегодня, перед тем как идти к Красавчику Бодо.
* * *
Пауль Цимер выбрал для рапорта на редкость неудачный момент. Обер-лейтенант Вилле только что получил приказ участвовать в операции против партизан. Надо сказать, речь шла не о какой-то заурядной акции вроде сожжения деревни или выкуривания бандитского гнезда, нет, речь шла о широкой карательной экспедиции против главного партизанского штаба, обнаруженного в Требловских лесах. Партизаны поставили под угрозу материально-техническое обеспечение и подготовку летнего германского наступления на Курской дуге. Вот почему возникла настоятельная необходимость бросить против них довольно крупные фронтовые части совместно с подразделениями СС и жандармерии. Самая грязная и опасная работа, какая только могла выпасть на долю строевого офицера. И самая неблагодарная. Вилле было поручено командовать батальоном. «Уж конечно, никто из господ батальонных командиров не пожелает расстаться со здешней спокойной жизнью, - кипятился Вилле. - Черт бы побрал это кадровое офицерство! Знай себе подыгрывают друг другу. В голове только лошади, бабы да ордена. И пьянки. А priori - это для них один сорт шампанского, а posteriori - другой. И все-таки самое ужасное в этих операциях против партизан то, что ни передовой, ни тыла попросту не существует. Черт подери, ведь специально в офицеров метят. Ох и проходимцы!»
– Значит, так, Муле: принесите мне обычный маскхалат, поношенный, потом теплые сапоги и обычную фуражку.
