- Ого, - сказал Ромка Рукавица.
- А я как всегда, - сообщил Валерка Ветер, - вечно мне героем быть.
- У тебя типаж такой, - вставил Ромка Рукавица, - ему надо братика из огня выносить.
- Не только выносить, - обиделся Валерка Ветер, - но и тащить его на руках под обстрелом, и еще какого-то ребенка подобрать, и еще там что-то в этом роде.
Мы все посочувствовали Валерке Ветру, который в силу своего орлиного профиля, высокого роста и прекрасной осанки, вечно оказывался у нас то воином-победителем, то Иваном-Царевичем, то вот теперь юным героем космической войны. Хотели спросить и про меня, но я вовремя перевел разговор на Ромку Рукавицу. Он сказал вообще сногсшибательную вещь:
- А меня убьют.
- Кто? - испуганно спросил я.
- Он, - Ромка Рукавица показал на Генку Щелкунчика. - Я буду его лучшим другом, и когда Люська его бросит, он будет бить посуду и всякое такое, а я приду с пистолетом и скажу ему: "Убей меня, может, тебе станет легче."
- И что, убьет? - спросил я. Мне просто плохо сделалось от мысли, что Генка Щелкунчик может убить Ромку Рукавицу.
- Убьет, - флегматично ответил Ромка Рукавица.
- Ничего себе. Мне еще ничего не сказали, - пробормотал Генка Щелкунчик.
- Скажут, - так же спокойно ответил Ромка Рукавица. Было видно, что он снова находится в свойственном ему состоянии снисходительной иронии.
- А кстати, - теперь уже Генка Щелкунчик отвел от себя разговор, - а ты, Стаська Критик, кем будешь? - спросил он, хотя и присутствовал при нашем разговоре с Приозерским. Все, конечно, заинтересовались.
- А правда, - спросил Фимка Таракан, - кем ты будешь? Тоже братика из проруби вытащишь?
- Из огня, - поправил Валерка Ветер.
- Нет, - сказал я и поднял подбородок. - Я должен стать предателем. Я сдам свой город, и его сотрут с лица земли, а меня спасут.
В наступившем молчании я добавил:
- Вот так.
Все молчали, но не Ромка Рукавица, которого уже ничем было не вывести из его настроения. Он поднял правую руку, перестав теребить мотоциклетную перчатку Того, Кто Умер и неожиданно продекламировал:
Для этой работы не надо бандита,
Не надо амбала огромного роста,
Хоть выпали зубы, хоть шея немыта
Предателем быть задушевно и просто.
Все прямо остолбенели, а Ромка Рукавица добавил:
- Это я сам сочинил. Сейчас.
- Талант, - сказал я.
VII
Больше всего мне хотелось сразу же начать сниматься, но были еще индивидуальные занятия с Павлом Приозерским. Их суть сводилась к тому, что я должен по-настоящему почувствовать себя предателем. Один из многих осужденных на неминуемую гибель, я должен был сдать врагам великолепный сверкающий город, любимый город, город, где я родился; именно я и никто другой должен был стать предателем. Я пытался понять, почему это случилось. Я знал, что я хотел жить. Я понимал. Но я не верил, что могу предать. Иногда мне нравилась моя роль, потому что воплотиться в предыдущие было слишком просто; иногда она казалась мне непосильной. Слова Приозерского так и остались в неопределенной форме: почувствовать себя предателем. Впрочем, нервный и пахнущий резким одеколоном Приозерский не баловал нас разнообразием. Быстро выяснилось, что Фимка Таракан должен был почувствовать себя нищим, Валерка Ветер -почувствовать себя героем, Генка Щелкунчик почувствовать себя брошенным, а Ромка Рукавица, к нашему ужасу, почувствовать себя мертвым. Люська, еще не получившая указаний, особенно тревожилась насчет Ромки Рукавицы.
