Генка Щелкунчик безжизненно опустил руки.
- Дубль, - приказал Приозерский. Начался еще один день. Ромка Рукавица ступил на дорогу, скользящую вниз. Вода вчерашнего дождя медленно стекала в резервуары. Сверху таращилось солнце. У Ромки Рукавицы было какое-то скверное предчувствие, несмотря на то, что пропуск лежал в кармане. Полагалось радоваться, ведь пропуска он добивался несколько месяцев, но какие тут радости, если из-за невыносимого Павла Приозерского Ромка Рукавица уже две недели учился чувствовать себя мертвым. Сегодня он должен был показать результаты. Дорога подползла к металлическому дому. Вокруг не было ни дерева. Ромка Рукавица толкнул дверь, после он очутился в темноте, потом в каком-то коридоре, и наконец, среди захламленной комнаты его встретил Генка Щелкунчик с глазами цвета тоски.
- Я достал пропуск, - тихо и торжественно сказал Ромка Рукавица,
- А я достал пистолет. Музейная редкость, - ответил Генка Щелкунчик.
- Зачем он тебе? - насторожился Ромка Рукавица.
- Застрелюсь. Она ушла навсегда.
- Ты сумасшедший! Я же пропуск достал! Мы же с тобой уедем отсюда, полетим на Вегу, на войну пойдем! - Ромка Рукавица не верил своим ушам. Для него все на свете теряло смысл перед бумажкой, лежащей в кармане.
- Нет, - сказал Генка Щелкунчик. - Я хочу умереть, а ты поезжай один.
"Умереть" - это было магическое слово для Ромки Рукавицы. Павел Приозерский добился своего к огромному моему неудовольствию. Стоило Генке Щелкунчику закончить фразу, как у Ромки Рукавицы сработал прямо-таки животный рефлекс, он так и кинулся на эту идею.
- Убей лучше меня, - сказал он. - Тебе будет легче. - Казалось, его гортань опустошена. Он освободился от слов, которые носил в себе две недели. Будто сбросил с плеч камень.
- Нет, - ответил Генка Щелкунчик.
- Убей меня, - повторил Ромка Рукавица, - тебе станет легче.
- Нет. - еще раз ответил Генка Щелкунчик.
- Стоп! - загремел голос господа Бога XXII века, всемогущего Павла Приозерского. - Почему "нет"? Ну почему же опять "нет"? Возьми пистолет и стреляй!
- Нет, - прошептал Генка Щелкунчик, едва разжимая губы. Сверху раздался неразборчивый крик раздраженного Приозерского. И тогда Ромка Рукавица сказал:
- Подождите. Представь, - он посмотрел на Генку Щелкунчика в упор, - ну представь себе, что это не ты. Что это другой, понимаешь ? И я тоже не я. Другой стреляет в другого. Отвлекись. .
- Угу, - кивнул Генка Щелкунчик. Кажется, на него подействовало. Другой стреляет в другого, - повторил он.
