Тут своеволье не в чести, Природа – сфинкс, и тем она верней
Безумцев диких ждет беда! Своим искусом губит человека,
Желанье мерит мерой сил Что может статься, никакой от Века
Любой из нас всегда… Загадки нет и не было у ней.
Вордсворт, Тютчев Ф. И.
(Вальтер Скотт -“Роб Рой”- том IV)
…Боль притупилась, потеряв всю силу прежнего психологического эффекта. То ли еще было несколько часов назад. Рот автономно, не спрашивая разрешения хозяина, изобразил некое подобии ухмылки. Я вспоминал, как корчился у Старого Болота, матерился, путаясь в словах, захлебывался слюной, внезапно брызнувшей из глаз соленой влагой, собственной кровью. Да… Кровь… Все, что, так или иначе, еще пугало – это моя кровь. Священная жидкость, циркулирующая в организме, теперь стала грязно-бурым “ковром” на пятом этаже, по-видимому, помещения некогда служившего кухней. Сдохнуть и стать неторопливо разлагающимся куском мяса одной из квартир зачуханого скелета “хрущевки”. Разве я об этом когда-нибудь думал? Внутреннее кровотечение. Что ж, пусть будет так. The end. Бессознательно пытаюсь улыбаться? Видно, смирился с участью, готов принять смерть. И какая разница, что там у меня на лице? В любом случае жить осталось не так долго.
Не знаю, скорее всего, мгновение назад ловил приход выжранных таблеток тарена – мне мерещилась Инга. Она была в длинном белом платье и стояла, прислонившись спиной к огромной зеленой иве. Отделившись от ресницы, по гладкой коже катилась крупная брильянтовая слеза, прокладывая ровную дорожку. Я был так близко, что холодный ветер игриво позволял касаться губами вьющегося локона каштановых волос и чувствовать мягкое дыхание. Среди этого великолепия, неожиданный резкий запах Зоны и Старого Болота вернул реальность моему сознанию. Я все-таки увидел, как она плачет…
“…Please don’t cry in the m-o-r-n-i-n-g light… Please don’t cry in the morning… In the m-o-r-n-i-n-g light…” – бархатный голос реверсом крутил старый заезженный трек глубоко в подкорке, плавно надавливая виски.
Закрыл глаза. Практически не чувствую тела, очень устал. Голова тяжелая, мутно. Сплюнул перед собой на “ковер”. Правой рукой туже сдавил рану, большим пальцем левой расстегнул застежку на шлеме. Как всегда. Большим пальцем… Привычка.
Попробовал отвлечься и прислушаться к звукам вокруг. Тихо. Всегда жди неприятностей, когда так тихо…
Наклонил корпус вправо, не открывая глаз, неимоверным усилием, потянул за ремень валявшийся автомат. Смысла в нем мало. Хотя есть вариант застрелиться, сразу прекратив мучения. Ощупал приклад. Грустно. Я уже согласен на то, чтобы “ржавые волосы” ненароком прицепившиеся к краю ствола завершили эту затянувшуюся историю. Прикосновение ладони к ледяному металлу вызвало лишь учащение ударов без того бешено колотившегося сердца. Нечто среднее между инстинктом боя и ностальгией…
