— Я не твоя любимая, — сказала она, и ее голос задрожал, когда она сложила любовные карты лицом вниз.
— Я никогда не лгал тебе, — произнес он. Проклятье. Он не собирался терять ее из-за этих дурацких карт!
Забывшись, Алгалиарепт пнул носком сапога линию круга — чтобы почувствовать, как ее сила отбрасывает его. Она никогда не допускала ошибок при установке круга. Это и приводило его в ярость, и заставляло возвращаться неделю за неделей, год за годом… А теперь он ее теряет из-за этого.
— Я должна была с тобой проститься, — продолжала она, как будто не слыша его увещеваний и теребя обрамленную золотом карту. — Они не сказали мне, что вместе с принятием брачных обязательств, я должна порвать с тайными искусствами.
Возбужденный, демон сжимал розу, пока шип не проколол перчатку, и он не почувствовал боль.
— Проститься, любовь моя? — Он должен был заставить ее ослабить контроль — пусть только на мгновение.
— Я не твоя любовь, — прошептала она, но подняла взгляд от карт.
Они были ничем иным, как обычными картинками, нарисованными второразрядным итальянским художником, который попытался в них втиснуть всю королевскую семью. Алгалиарепту было когда-то очень неприятно увидеть Кери на карте смерти, разрываемую демоном.
Кери, ты и есть моя безответная любовь, — убедительно произнес он, испытывая на прочность силу ее круга — пока зловоние горящей кожи сапог не заставило его отступить. — Скажи мне, что ты еще не замужем. Еще нет.
Он знал, что она не была, но заставить ее сказать эти слова значило заставить ее задуматься.
— Нет, — ответом был слабый шепот, и молодая женщина всхлипнула, протягивая руку, чтобы крошечная синяя бабочка могла найти тепло в этот затухающий день.
Он только однажды видел бабочек в таком количестве, и можно было предположить, что свадьба запланирована вокруг красивых и хрупких созданий.
Но бабочки любят трупы так же сильно, как и цветы, поля битв столь же милы им, сколь и сады.
Алгалиарепт посмотрел на желтую розу в своей руке, его мысли взмывали в облака и падали на землю, и вот музыка на празднике заиграла громче. Отлично. Он должен потрудиться на последок.
— Почему ты так ранишь меня? — Спросил он, сжимая руку, пока на ней не выступила кровь, окрасив всю розу в алый цвет. — Ты вызвала меня лишь затем, чтобы отвергнуть меня? — Он выронил розу, и Кери побледнела, подняв глаза на его окровавленную печатку. — Чтобы сказать «до свидания»? — Обвиняюще воскликнул он, позволяя гневу окрасить свой голос. — Наши семь лет для тебя ничего не значат? Чары, которым я научил тебя, музыка, идеи, которые мы делили через море? Все это ничего не значит? Я был всего лишь твоим демоном, твоим домашним любимцем? Ничего больше?
