Но что касается злодейки, папессы, Анжелика все порывалась сказать, что она мертва и похоронена.
Он же, выдающийся человек, в настоящее время лишен могущества, ибо сгинул в ирокезских лесах.
Она услышала, как Номи прошептала:
— И он тоже в могиле…
— Не разговаривай, когда я раскладываю двойную печать Давида, — оборвала ее Рут.
И все же Анжелике показалось, что Номи читает ее беспокойные мысли Она понимала также, что эти слова Номи — не столько ответ ей, сколько сообщение: «и он тоже в могиле».
Третьи семь карт, третья звезда подводила итог предыдущим откровениям.
Иногда она резюмировала «тональность» всей жизни, во всяком случае, весьма значительного ее отрезка, а также на несколько лет вперед предвещала грядущее. Этот третий расклад обещал быть самым интересным, объясняли они ей, благодаря особым значениям оставшихся семи арканов: свободная воля, повозка, справедливость, сила, умеренность, звезды, мир В какой они предстают последовательности? Каковы будут их сочетания?
Один из этих символических арканов может случайно выпасть из комбинации при раскладе. Тогда он будет заменен на сумасшедшего, либертена, которого кусают за пятку, — наиболее загадочный из всех арканов, способный придать иное значение всей комбинации.
Итак, первая карта, открытая Рут, оказалась повозкой, которой противостоял странный сумасшедший, облаченный в небесно-голубые одежды, опоясанный золотой цепочкой, в голую пятку которого впился зубами черный пес. Номи сдавленно вскрикнула.
— Что это означает? — спросила Анжелика с бьющимся сердцем.
— Бегство! Замешательство, во всяком случае, незапланированное путешествие, вызванное укусом пса, которое может означать как происки непримиримого врага, так и Божью волю, властно направляющую вас по избранному пути.
— …По которому я, быть может, не хочу идти! — воскликнула Анжелика. Довольно, Рут, — решительно заявила она, — я ни о чем больше не хочу слышать, ни об этой повозке, ни о путешествии, ни о бегстве или замешательстве. Я хочу жить, хочу быть счастливой.
— Но ведь в целом расклад более чем оптимистичен. И это замечательно, заявила Рут, быстро переиначившая последнюю фразу своего пророчества.
— Нет, я ничего не хочу знать. Я хочу думать, хочу думать, что у меня больше нет врагов. Я всегда успею, если понадобится, оказать им отпор.
— Просто ты Стрелец, — подытожила она, словно это определение могло объяснить строптивость ее Героини.
Это последнее отвергало слишком определенный образ будущего, которое в действительности мало ее заботило и о котором она предпочла бы узнавать постепенно. Ибо Стрелец — нечто глубоко укорененное в настоящем и в то же время знак того, кто нацеливает в небеса нетерпеливую стрелу, исполненную живого воображения. Проекция же будущего, которое она не могла целиком охватить своим сознанием, деморализовала ее.
