Ее кровать громко скрипнула, когда она со вздохом облегчения упала на нее. Раздеваться было лень. Она вытянула ноги и заложила руки за голову.
Послезавтра - последний экзамен. А после этого - целое лето свободы! Папа обещал достать путевку и отправить ее в Грузию, в горы… А, может быть, ему дадут отпуск и они поедут вместе?.. Как это было бы здорово!
Она размечталась…
А, может, и Володьке Иволгину тоже дадут отпуск, и он поедет в Грузию с ними?..
Нет, сказала себе Снежана. Пусть Володьке дадут отпуск, пусть он запросится вместе с ними! А она скажет папе, что бы он ему не разрешил! Потому что в последнее время Володька, весь такой занятой, целый майор, командир авиабригады и Герой Советского Союза, слишком редко стал у них бывать!
А, может, у него кто-то появился?
Похолодев от этой ужасной мысли, Снежана резко села на кровати.
Этого не может быть! Потому что не может быть никогда!.. Пусть только посмеет!.. Пусть только они посмеют!.. Тогда она его!.. Тогда она их!.. Тогда она!..
Но как?! Как он может?! Как он может с ней так?!.. У нее на глазах выступили слезы. Снежана уткнулась в подушку и немножко поплакала.
Так, самую чуточку!
Но слезы быстро высохли, потому что долго плакать она не умела.
Пускай делает все, что хочет! Пусть гуляет, с кем хочет! Ей абсолютно все равно! Потому что она его вовсе даже не любит!
Снежана прикусила нижнюю губу… Как же! Не любишь! Себе самой-то хотя бы не ври!.. Это он тебя не любит совсем! Он!.. А ты!.. Слезы тут льешь, дура!..
Внезапно Снежана очень разозлилась! Дура! Дура набитая! Неужели непонятно, что не нужна ты ему вовсе! Не нужна!..
Она опять заплакала. Плакала, плакала, и незаметно уснула…
Комдив тихо вошел в комнату дочери, подошел к кровати и вздохнул. Сорванец… Опять уснула одетой… Набегалась за день, и уснула в одежде, как в далеком детстве.
Волосы комдива давно посеребрила седина, но он все еще был очень крепким мужчиной. Высоким и широкоплечим. Холодный стальной взгляд его светло-серых глаз выдерживал не каждый. Горбинка на носу и резкие складки возле рта только подчеркивали силу и несгибаемость характера…
Комдиву было сорок восемь лет. Почти двадцать из них он прослужил в Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Его призвали осенью восемнадцатого. Когда разрозненные мятежи, не без помощи Антанты, переросли в полноценную Гражданскую войну.
Честно говоря, снова браться за оружие Георгий не собирался, так как к этому времени уже навоевался досыта. Тем более, что, судя по всему, стрелять предстояло не в немцев и прочих турок, а в своих же соотечественников.
