– Сесиль, дорогая, я так рада видеть тебя.
Две другие дамы тоже заулыбались, приветствуя Сесиль. Чак Расби оставил Сеси на их попечение, а сам отправился к бару, пообещав принести ей что-нибудь легкое.
Чак вернулся с бокалом для Сесиль, на локте v него повисла незнакомая ей женщина. Должно быть, его очередная пассия. Чак развелся лет пять назад и наслаждался холостяцкой жизнью.
– Сеси, вы знакомы с Эммой Янг?
– По-моему, нет. Приятно познакомиться. – Сесиль протянула руку и была удостоена вялого рукопожатия.
Эмма была моложе Линды, жены Гэрри Расби, и выглядела значительно эффектнее. Она щеголяла в черных шелковых брюках, блузке и белом жакете. Эмма небрежно приветствовала Сесиль, однако присоединилась к ней, когда Чак знакомил гостью с женой Ронни Дилана и двумя загорелыми, непрерывно курившими джентльменами, которые, похоже, являлись деловыми партнерами братьев Расби.
Обход гостей закончился там, где стоял Томас Мэлдон. Чак повернул Сесиль лицом к нему и отошел в сторону вместе с Эммой. Теперь Сеси предстоял разговор с человеком, который никогда не был ей приятен. Однако она, по крайней мере, знала его лучше, чем братьев Расби с их дружками. Том улыбался.
– Рад, что вы передумали.
– Джон умеет убеждать.
– Верно сказано. Впрочем, я не уверен, что слово «убеждать» вполне соответствует моему восприятию. Обычно Джо своим нажимом несколько переступает за пределы убеждения.
Мэлдон указал на вращающиеся кресла у окна.
– Не хотите ли сесть? Игроки уже выходят на поле.
Внизу на поде показались в беспорядке идущие игроки. Предстояла разминка. При виде такой знакомой красно-бело-оранжевой спортивной формы у Сесиль защемило в груди. Она заметила футболку с номером четырнадцать – это был Джон. Мэлдон предложил ей бинокль. Она приставила его к глазам, навела, поймав в фокус голову с шевелюрой цвета воронова крыла. Лицо Джона было четко и неестественно близко. Сеси почувствовала себя слегка виноватой, как будто подсматривала за ним или шпионила. Но разве можно так назвать это, если на него смотрят сейчас пятьдесят тысяч человек, успокоила она себя.
Способность Джона и Рори играть на глазах огромной, нередко враждебной толпы всегда оставалась выше ее понимания. Робин в известной мере актером был, и, хотя перед матчем страшно нервничал, на поле стадиона ему становилось лучше благодаря эмоциональной поддержке болельщиков. Видеть его выступающим перед такой массой людей и понять это для Сесиль было легко. Однако Джон в отличие от Робина лишен способности к лицедейству, ему не по душе играть на толпу, он не умеет заражаться энергией от беснующейся публики, чтобы заставить собственную кровь бежать быстрее. Он ведет себя на стадионе так, словно трибун не существует, а двадцать два спортсмена, в том числе и он сам, играют лишь для собственного удовольствия. Сеси постоянно изумлялась умению Джона сохранять спокойствие и не обращать внимания на то, что происходит вокруг…
