Опустилась ночь, еще больше, казалось, подсстегнув упившихся вдрызг гостей. Истекая потом, они все оравой пробегали целые километры, хватали, отпускали, бросали, ловили, раскручивали, закручивали друг друга, играли в теннис-пенис, шашки-сиськи, пробки-попки, елки-моталки, держалки, щипалки, к-себе-при-жималки, во-всякие-места-целовалки, куда-не-надо-залезалки, по-морде-получалки, сдачи-давалки, ругались по-английски, по-американски, по-негритянски, по-готтентотски, по-черному, по-болгарски, по-пата-гонски, по-островазеленогомысски, и как талия, и как талия. Они все были кто кудрявый, кто кучерявый, все в белых носках, в усохших снизу штанах, все курили сигареты из светлого табака. У самых больших дураков, как и следовало ожидать, на лицах проступало спесивое высокомерие, и Майору, который с интересом наблюдал за согласованными кульбитами дюжины лохматых любителей танцевать, пришли в голову любопытные соображения о том, что пинки под зад не страшны, если в задние карманы сунуть большие пачки денег. Чтобы немного встряхнуться, Майор раскупорил еще несколько бутылок, налил себе полный стакан, прополоскал в нем свой стеклянный глаз и с еще более сверкающим взглядом бросился к одной из девиц.
Зизани с Гианипулетосом покинули комнату. Майора же отвлекли в самый разгар трудов: кто-то забарабанил в дверь.
Явились еще двое представителей правопорядка. Они только что получили по кумполу подбитой свинцом дубовой жардиньеркой размером семьдесят четыре на сто пять. Пункт по приему вторсырья находился метрах в пятидесяти, но они заявляли, что их задача — охранять порядок, а не таскать свинец.
— Вы правы! — сказал Майор. — Подождите, пожалуйста, минуточку…
Он отправился на балкон, где Петер Нья, которого слегка утомило недавнее усилие, отдыхал, попыхивая сигаретой.
Майор схватил Петера одной рукой за шиворот, другой — за пояс и выбросил на улицу. Затем швырнул вдогонку меховую куртку, чтобы тот не простудился, и девицу для компании> после чего вернулся к только что ввалившимся гостям,
— Чуток коньяк? _ спросил он по привычке.
— Охотно, — ответили жандармы в один голос. Голос долга.
После пары бутылок им полегчало.
— Хотите, я представлю вас девушкам? — предложил Майор.
— Тысяча извинений, — сказал тот, что потолще, с рыжими усами, — Но мы, как говорится, привержены к педеразму.
— Вы работаете парой? — спросил Майор.
— Ну… разок можно опуститься и до других… если ненадолго, — заверил тот что похудее.
