Его имя было Александр, прозвище — Коко. Ее — Жаклин, прозвище — тоже Коко.
Коко хватал партнершу за левую лодыжку, ловко раскручивал Коко в воздухе и приземлял ее на свое левое колено, затем переносил правую ногу через голову Коко, быстро опускал, и партнерша, уже стоя, тыкалась лицом в спину Коко. Потом он внезапно резко опрокидывался, делал мостик и, просунув голову между ляжек девицы, быстро вставал, приподнимая ее над полом, девица летела головой вперед между его ног, в результате чего он возвращался в прежнее положение: спиной к подружке. Поворачиваясь к девице, он издавал пронзительное «йе!», махал указательным пальцем, делал три шага назад, четыре вперед, одиннадцать в сторону, шесть кружась, два на брюхе, и все начиналось сызнова. Пот с обоих лил ручьями, плясали они самозабвенно, слегка взволнованные всеобщим вниманием и тем оттенком уважения, которое читалось на лицах восхищенных зрителей. Стильные, очень стильные ребята, что и говорить.
Антиох с сожалением вздохнул — он был слишком стар для подобных кульбитов, да и трусы у него держались на честном слове.
Он вновь обратился к Майору:
— Почему ты ее не пригласишь?
— Никак не решусь, — ответил Майор. — Поджилки трясутся. Уж больно она хороша.
Антиох подошел к девушке, в ее больших подведенных глазах сверкнула радость.
— Знаешь, — сказал он, — тебе надо потанцевать с Майором, он в тебе души ие чает.
— Чего ради ты мне ЭТО говоришь! — заволновалась Зизани.
— Уверяю тебя, так будет лучше. Он очень милый человек, денег у него куры не клюют, и потом он круглый идиот, лучшего мужа днем с огнем не сыщешь.
— Как? Я еще и замуж за него должна выйти?
— Ну разумеется! — без тени сомнения на лице произнес Антиох.
Решивший наконец подняться на ноги Провансаль приближался к дому Майора. Ему оставалось одолеть не больше девяти километров восьмисот метров. Ныла левая нога. Ей приходилось туго, так как портной Провансаля всегда считал, что у его клиента нормальное телосложение.
До Версаля Провансаль добрался незадолго до половины седьмого, выгадав десять минут по сравнению с пешим путем за счет хитроумных пересадок из одного серо-голубого трамвайчика в другой. Он кипел от гнева.
Последний трамвайчик высадил его недалеко от знаменитого Пикардийского холма.
Он попытался поймать машину. Завидев маленькую, в три лошадиные силы, ветхую «забралину» с толстой дамой за рулем, он в отчаянии воздел руки вверх. «Забрал ина» затормозила.
