«Так-то лучше».
Одевание представляло собой важный и неторопливый церемониал. «Какой наряд выберешь, так и день сложится», любил повторять этот человек.
Долго стоял перед открытым шкафом, где теснились вешалки с одеждой. После колебаний взял светлый льняной костюм, мешковатый, но элегантный. Поверх своей белоснежной нательной рубашки надел свободную водолазку. Взял тупоносые туфли очень маленького размера. Он вообще был невысок, тщедушен. Наверное, в молодости отличался легкостью и пластичностью движений. Былое изящество проступило в жесте, которым щеголь поправил свои белые, чуть растрепавшиеся волосы.
Последним штрихом стала чудесная трость с серебряным набалдашником в виде раздвоенного копытца. Она окончательно превратила старую развалину в пожилого джентльмена, даже денди.
Вот теперь старичок позволил себе посмотреться в зеркало и, кажется, остался более или менее доволен.
Он медленно прошелся по комнате, по коридору, опираясь на палку. Непонятно, зачем ему понадобился этот обход. Глядеть в однокомнатной квартирке было не на что. Кухня, например, вообще пустовала. Помещеньице-то в семь квадратов — ни стола, ни плиты, ни холодильника. Словно здесь никогда не готовили, не ели, не пили чай.
«Приветствую тебя, пустынный уголок. И катись к черту. Больше не увидимся».
Попрощавшись с квартирой таким оригинальным образом, старик вышел на лестницу и вызвал лифт.
Бледно-розовый язык облизнул сухие губы. Костлявая кисть с коричневыми пигментационными пятнами нервно барабанила по набалдашнику. Старый франт явно волновался.
Зашипели двери, но он не вошел в кабину, замешкался. Поднял левую ногу, опустил. Поднял правую. Опять передумал. «Кто там шагает правой. Левой, левой!» Это опять был суеверный ритуал, как с одеждой.
Пока чудак колебался, с какой ноги войти, двери захлопнулись, лифт уехал.
«Плохая примета. — Старик ударил палкой об пол. — Или хорошая?»
Двери снова открылись минут через пять. Он быстро переступил порог, с левой ноги. Нажал кнопку с единичкой.
«Плохая или хорошая? Плохая или хорошая?» — всё повторял он и, наверное, твердил бы эту фразу до самого низа, но, спустившись всего на два этажа, кабина остановилась. Двери разъехались.
На площадке стояла девочка-подросток с портфелем.
«Хорошая», беззвучно прошептал старичок и причмокнул.
