– Мсье, вот ваши вещи; вчера вечером я взял их из машины, чтобы их не украли.
В знак благодарности за его честность и заботу я подарил мальчику несколько шариковых ручек и пачку жевательной резинки – и он гордо ушел. Однако дети редко появляются в одиночку; в мгновение ока меня окружила целая орава. На прощание я показал им еще один фокус и, под улюлюканье торжествующей толпы, удалился в одиночество пустыни.
Было тягостно; после десяти часов температура поднялась молниеносно, вследствие чего вода в радиаторе закипела. Это означало: ехать медленнее, делать остановки, терять испаряющийся бензин, молиться. Я находился где-то между Адраром и Реггане, как вдруг небо в одно мгновение потемнело, приобретая желтоватый оттенок. Ага, подумал я, вот оно, самое суровое испытание – песчаная буря! Значит, так: остановиться, закупорить выхлопную трубу, все плотно закрыть и ждать в машине.
Не помню, чтобы когда-нибудь за всю свою жизнь я молился так горячо, как в эти бесконечные минуты: это путешествие в одиночку по Сахаре могло мне обойтись жизнью! Когда ураган улегся, я оказался безнадежно погребенным почти по окна. Как мне теперь когда-нибудь выбраться отсюда?
Прошло четыре часа, пока машина наконец могла тронуться в путь. Но тут я с ужасом понял, что бензина не хватит до следующей бензоколонки, которая, если верить моей карте, находилась отсюда в 400 километрах.
«Господи, для Тебя нет ничего невозможного, – молился я. – Пошли мне цистерну с бензином, из тех что здесь иногда проезжают, или бензоколонку, не отмеченную на карте! Ведь в Зальцбурге я вручил Тебе вновь свою жизнь; так прийди же и ты мне навстречу! Спасибо».
И в смутной надежде я двинулся дальше, чувствуя, как выворачивается мой желудок при одном взгляде на указатель бензина, стрелка которого находилась в пределах резерва. А вокруг – ничего кроме песков, песков, песков!
Ежеминутно я ожидал, что мотор заглохнет; но нет – ничего подобного! Машина катила и катила. Постепенно до моего сознания начало доходить, что Бог все же дал чуду произойти. Все бензобаки были пусты, судя по указателю, из них нельзя было больше выжать ни капли. Но машина катила дальше.
И вдруг я начинаю различать вдали, в низине, силуэты мазанок; ясно выделяется башня минарета. Оазис! Ищу его на новейшей карте: нет, не обозначен! Это, должно быть, где-то невдалеке от Тидикельта. Я вздыхаю облегченно. «Благодарю!» – вырывается беззвучно с моих склеенных и забитых песком уст.
