— Так уж это помещичье чувство! — перебил губернатор.
— Ни Боже мой!.. Я все забывал: кто я, где живу… что барин я, гвардии штаб-ротмистр, племянник помещицы… Мало того, всякие дела там, в Европе!.. В то время Испания в ходу была… Королева Изабелла, генерал Прим, кортесы, потом претенденты на престол… Все это вдруг показалось мне такою пустяковинкой! Работа!.. Одна работа!.. Вот какая притча!
— И вы уверены, что и землекопы так же чувствовали? — не сдавался губернатор.
— Непременно! Нельзя иначе чувствовать, когда работа держит вас в своих клещах!.. Лучшего душевного настроения нет и быть не может!
— Однако вы в нем не остались?
— Это уже другой вопрос, ваше превосходительство! Всякому свое… Что вы, Александр Ильич, на это скажете?
— А скажу то, что надо через это пройти, но не затем, чтобы забывать обо всем другом…
"О чем?" — стремительно спросила про себя Антонина Сергеевна и сдержала желание посмотреть на мужа.
Ахлёстин начал уже прощаться, торопливо, точно он опоздал куда. Его удерживали. Он объявил, что должен в Москву, с вечерним поездом, и, уходя, в дверях сделал дурачливую мину и сказал:
— Все корректура донимает. Приятелям нельзя поручить, наврут!
Хозяин пошел его провожать. Губернатор перешел со своего кресла на диван, поближе к Антонине Сергеевне.
Александр Ильич вернулся очень быстро, в дверях остановился немного и оглянул и гостя и жену.
— Уехал? — спросил его губернатор и вытянул ноги. — Господин реформатор?
Слово «реформатор» произнес он с заметною улыбкой.
— Да, реформатор, — повторил Гаярин и сел опять на свое место, в той же позе, с тем же лицом, и взял опять со столика недопитую чашку.
— Этакие-то не опасны, — продолжал губернатор и повел слегка плечом, — по крайней мере, ничего не хотят истреблять и ни подо что тайно не подкапываются!.. Рассылают свои писания во все концы света.
— Как сказать? — заговорил, наконец, Гаярин и выпрямился. — Эта игра в спасители человечества только подрывает кредит тех, кто действительно хотел бы вложить свою лепту в общее дело.
Эту фразу произнес он с остановками, ища слов, чего с ним не бывало никогда. Точно будто ему не хотелось ни в каком смысле высказываться в присутствии своей жены.
Антонина Сергеевна так это и поняла и продолжала сидеть в неловкой позе, с опущенными глазами. Она с радостью взяла бы папиросу и закурила, но муж ее, с некоторых пор, не любит, чтобы она курила, особенно при гостях.
— Эх, Александр Ильич, кто у нас читает?.. Ведь он сам же сейчас говорил, что ему ни единая душа не ответила из трехсот человек, которые значатся в адрес-календаре.
