Подойдя к гардеробу, Симона вынула черное бархатное платье, которое надевала к обеду с тех пор, как приехала в этот дом. Но потом отложила это платье и выбрала бледно-розовое атласное.
— Прелестное платье для семейного обеда в сельской местности, — фыркнул Ньютон.
— Я надела это платье не для вашего семейства, — презрительно ответила Симона.
Закончив свой туалет, она вышла из комнаты и нарочно оставила дверь открытой, чтобы муж мог слышать, как она идет к двери Стефана.
— Стив, — снова позвала Симона. — Я хочу с вами поговорить.
— А, ладно.
Вышел Стефан, заспанный и растрепанный.
— У вас растрепались волосы, — сказала Симона, обеими руками разнимая его густую шевелюру.
— Не надо. — Стефан сделал попытку вырваться. — Я не люблю, когда меня трогают.
— Но мне это нравится.
— Тогда продолжайте, дорогая.
Стефан поднял голову и, ехидно улыбаясь, посмотрел на Ньютона.
— Все это предназначается вам, Варрен. Ваша жена только практикуется на мне.
Ньютон ухмыльнулся:
— Надеюсь, моя жена и дальше будет использовать вас вместо манекена. Лишь бы она оставила меня в покое.
Симона посмотрела на упрямый ежик рыжих волос.
— Хоть причесывай, хоть нет — никакой разницы, — сказала она. — Стефан, вы еще не выразили своего восхищения моим новым платьем.
— Сногсшибательно. Я убит. Очень красиво, и, главное, все на виду. Теперь уж никто не примет вас за монахиню.
Ньютон пожал плечами и отвернулся.
— Боюсь, что платье моей жены для меня не такая новость, как для вас. Да, между прочим, куда вы дели вашу собаку?
— Она в моей спальне.
— В спальне? Вы действительно зашли слишком далеко. Вряд ли это порядочно по отношению к хозяйке дома. Если хотите принять совет, отведите ее на ночь в гараж.
— От вас я ничего не приму, — огрызнулся Стефан.
— Даже мою жену? Что ж, большое спасибо.
Насвистывая и безуспешно притворяясь, что ему все безразлично, Ньютон сбежал по ступенькам, ни разу не оглянувшись.
— Пусть меня повесят, если я засуну щенка в эту проклятую дыру, — бушевал Стефан. — Он останется здесь, или я уйду вместе с ним.
— Ради бога, забудьте о собаке, — воскликнула Симона. — Лучше скажите, вам действительно нравится мое платье?
— Вот что я могу сказать, — продолжал бушевать Стефан. — Мне приятно смотреть на спину боксера, когда я поставил на него, но вне ринга мне наплевать на все голые спины на свете.
— Грубиян! — крикнула Симона. — Я надела это платье для вас. Я хочу, чтобы вы навсегда запомнили наш последний вечер. И меня.
