Роберт спрятал его в подвале, когда забрал у меня. Рядом с сауной, там было маленькое помещение, которое использовалось, как кладовка для инструментов. Раз в неделю приходил садовник, ухаживал за газоном, деревьями, кустами и живыми изгородями. Его рабочие инструменты хранились в этом помещении.
Машина для стрижки травы, ножницы для стрижки кустов, лопаты и грабли, стопки брезента, который использовался зимой для защиты кустов от мороза и маленький, запирающийся шкаф, где раньше были сложены средства против сорняка и насекомых.
Мы уже годами не употребляли таких средств. С тех пор шкаф был пуст. У садовника больше не было надобности его открывать. И там, в последний раз, лежал револьвер.
Там он все еще и лежал. Или снова! Может быть, Изабель положила его обратно только в полдень, перед тем, как пойти в воду. То, что она делала в первые десять минут, знала только она одна.
Моей первой реакцией было взять оружие, но потом я опомнилась. На одной полке на стене, лежали рабочие перчатки. Они были мне слишком большими и очень грубыми. У меня уже не было чувствительности в пальцах, но это было лучше, чем ничего. В этой перчатке «кольт» действительно казался игрушечным. Барабан можно было провернуть, все зарядные каморы, кроме одной, были заполнены. Пуля, которой не хватало, находилась в голове Роберта. Нет, сейчас, наверное, уже нет. В институте судебной медицины ее, видимо, уже вытащили.
Когда я зашла в своих мыслях так далеко, когда я начала представлять, как его голое тело лежало на стальном столе — они же используют стальные столы в патологии, которые легко можно отмыть — тогда развязался, наконец, узел. Я почувствовала только, как что-то очень горячее поднималось в носу и тогда, наконец, пришли слезы.
Я хотела подняться наверх, я хотела сделать Изабель то, что она мне сделала — пристрелить на месте ее брата. Но я не могла, я просто не могла. Это ведь было бы слишком дешевой расплатой. Я села только, почти не видя, на чехлы для покрытия наших роз. Я действительно хотела их убить — сначала его, потом ее. Но я не знала как, и я не знала буду ли я потом лучше себя чувствовать.
Как долго я сидела в подвале, я тоже потом не знала. Этому просто не было конца. Я никогда не плакала, даже в детстве. А сейчас это лилось наружу, как будто открыли водопроводный кран.
В какой-то момент мне показалось, что я слышу шаги на лестнице. Медленные, неуверенно-осторожные, сдержанные шаги. Я не очень хорошо слышала, мой нос распух и вместе с тем, перекрыл уши. Я думала, что это Роберт. Я действительно так думала, хотела уже подпрыгнуть, побежать ему навстречу и кинуться в его объятия. Потом до меня дошло, что он уже никогда не спустится по лестнице, чтобы посмотреть, все ли со мной в порядке. И тогда я не могла больше пошевелиться.
