Только один единственный раз я попробовала воззвать к ее совести. Роберт был в отъезде, так что предоставлялась благоприятная возможность для объяснения. Я ухватила ее как раз, когда она уже стояла на пороге.
«Никто не имеет ничего против того, чтобы ты развлекалась», — сказала я. — «Никто также не требует, чтобы ты постоянно сидела дома». Продолжить мне не дали.
«Тогда все в полном порядке», — прервала она меня. — «Я тоже считаю, что это не твое собачье дело, как я провожу свое время. Это только меня касается и, в крайнем случае, еще Роберта. Если бы ты наполовину меньше вмешивалась в наш брак и не предписывала бы мне, при любой возможности, что мне делать или не делать, то кое-что выглядело бы здесь по-другому. Ты уже с первого дня занесла меня в черный список, и теперь удивляешься, что я тебя избегаю».
Она великолепно разбиралась в этом — так переиначить вещи, чтобы ее утверждения представлялись чистейшей правдой. Но если речь шла только о том, чтобы меня избегать, то почему она, по крайней мере, Роберту не назвала имен ее «друзей»? Почему она ни разу не пригласила кого-нибудь к нам на выходных?
Роберт предлагал ей это неоднократно. Всякий раз она выставляла меня, в качестве пугала в огороде. Кто же приводит птичью ватагу к обеду, когда плюющееся ядом и желчью страшилище сидит на корточках прямо посередине стола?
Этот аргумент я бы еще оставила в силе, на случай необходимости. Но почему она ни единого раза не объяснила Роберту, с кем или где она проводит время? Я так часто слышала, как он спрашивал по ночам: «Хорошо ли прошел твой день? Где же ты была?»
За эти следовало регулярно: «Сейчас еще и ты начинаешь, как Миа? Тогда дай мне путевой журнал или ангажируй кого-нибудь, кто будет меня сопровождать и давать тебе отчет о каждом моем шаге, тогда ты будешь знать совершенно точно».
Всякий раз Роберт вынужден был перейти к обороне и потом извиняться. «Я же совсем не то имел в виду».
«Я знаю, что ты имел в виду», — говорила она тогда, обычно. — «Но я больше не понимаю, что ты себе под семейной жизнью представляешь. В первой половине дня ты прячешься за своим компьютером, хозяйственной деятельностью и телефоном. Миа составляет тебе компанию, а я не должна мешать. Во второй половине дня у тебя встречи вне дома, и при этом я тебе тоже не нужна. А по вечерам тогда, ты обсуждаешь с ней то, что за день произошло. Миа, всегда только Миа. Я здесь лишняя. Если я задерживаюсь больше десяти минут в кухне, с фрау Шюр происходит припадок. О саде, к сожалению, я не имею никакого понятия, может садовник был бы общительнее».
