Вдруг пожелтело желтизной шафрана.
Сказал бы ты, что дух ушел из тела,
Душа от гнева плавилась, кипела.
Как ива, он дрожал, как солнца луч,
Когда, дробясь, он входит в быстрый ключ.
Спросил он: "Брат, ты видел это сам?
Поверил слухам иль своим глазам?
Не то, что ты услышал за беседой,
А то, что видел сам, ты мне поведай.
Верней услышанного - лицезренье,
Сильней уверенность, чем подозренье.
Но подозренье мне грозит позором, -
Скажи, что собственным ты видел взором?"
Ответил брат: ты знаешь, что царю
О том, что не видал - не говорю.
О том, что видел сам, - поведал честно,
Сокрыв лишь то, что стало мне известно.
Как брат мне был Виру, как мать - Шахру,
Не раз обоих славил на пиру,
Теперь обоих не хочу я видеть,
Я стал из-за тебя их ненавидеть.
К чему мне сердце, если хоть частица
Любви к тебе из сердца испарится!
Потребуешь, - так перед всем дворцом
Сто раз я поклянусь благим творцом:
Я видел свадьбу, я тебе не вру,
Но я не ел, не пил на том пиру.
Тот праздник яркий, радостный, нарядный
Казался мне темницей неприглядной.
Он полем битвы был, а не весельем,
Казался мне колодцем, подземельем.
Не мог и песнопениям внимать я, -
Они в ушах звенели как проклятья!
О том, что я узнал, пришел с рассказом,
И знай: покорен я твоим приказам!"
Известьем повторенным опечален,
Мубад, казалось, был змеей ужален.
Шипел, виясь, как злобная змея,
Кипел, как свежего вина струя.
Вельможи, что стояли справа, слева,
Зубами стали скрежетать от гнева:
"Шахру осмелилась нарушить слово,
Жену владыки выдать за другого!
Звезду, что светит шахскому двору, -
Твою жену как мог отнять Виру?"
Затем сказали: "Ты потребуй, шах,
Чтоб наказал злодея город Мах,
Не то войска в чертог Виру, Карана
Ворвутся, как от сглаза, невозбранно.
Мир сглазила Шахру, но мир таков,
Что сын ей станет злейшим из врагов.
Не только брату не дадим сестру,
Но отберем и царство у Шахру!
Невесты - женихов тогда лишатся,
Владык венчанных - города лишатся!
На землю Мах, всесилен и жесток,
Из тучи грянет гибели поток.
Все истребится мстительной рукой,
То, чем владел один, возьмет другой.
Едва в ту землю вступит наша рать, -
Начнем страну громить и разорять.
Повсюду будет литься кровь расплаты,
Все люди будут ужасом объяты."
Когда померкли для царя созвездья,
Он в сердце ощутил огонь возмездья.
Созвал писцов Мубад, в парчу одетый,
Свои слова рассыпал, как монеты:
Он жаловался на Шахру царям,
Клятвопреступнице - позор и срам!
Ко всем, кто был под ним, во все концы
