Том крепче сжал бумажный коричневый пакет.
— Я ждал, пока закончат чистку костюма мисс Кэт.
— Чистку? — грозно переспросил Себастьян.
— Он совсем как новенький, клянусь, — поспешно добавил мальчик. — Почти.
— Почти?
Том совсем сник.
— Лучше бы я выбрал яблочный.
Общественная палата на Куин-Сквер отличалась от аналогичного учреждения на Боу-стрит с его знаменитым и «бегунами», патрульными и внушительным блеском, сохранившимся со времен Филдингов.[7] Но пост главного мирового судьи на Куин-Сквер вполне устраивал сэра Генри Лавджоя.
Лавджой, серьезный человек, оставался безучастным к славе, и к блеску. Вдовец, к тому же последние десять лет бездетный, он решил в свои преклонные лета посвятить остаток жизни общественной службе. Будь сэр Генри католиком, он, скорее всего, пошел бы в священники. А так он стал судьей, отдаваясь новому делу с почти религиозным пылом, заставлявшим его каждое утро появляться в своем офисе на Куин-Сквер еще до восьми часов.
Воздух в ту субботу был прохладен и благословенно чист благодаря сильному ветру с востока. Остановившись на хорошо освещенном углу, как раз напротив общественной палаты, Лавджой купил плюшку у мальчишки-разносчика, а затем замешкался, так как его внимание привлек высокий молодой человек в элегантной треуголке и накидке, который пробирался сквозь толпу уличных торговцев и молочниц.
— Как вы сегодня рано, милорд, — сказал Лавджой, когда с ним поравнялся виконт Девлин.
Обитатели Мэйфера[8] редко покидали свои дома до полудня. Но потом, взглянув на вечерний наряд виконта, Лавджой понял, что вряд ли юноша добрался до своей постели вчера ночью — во всяком случае, если он и добрался до постели, то явно не до собственной, решил шокированный судья после минутного раздумья.
Странные янтарные глаза молодого человека зажглись слабым блеском, словно он проследил за ходом мыслей Лавджоя и его позабавило неодобрение судьи. Но его веселость быстро исчезла.
— Вы слышали о том, что в Павильоне обнаружили тело маркизы Англесси?
— А кто об этом не слышал? — отозвался Лавджой, пока виконт подстраивался к его шагу и они вместе пересекали площадь. — И вот что я вам скажу: мне не нравятся некоторые слухи, которые до меня доходят. Все это может привести к беде. К большой беде. Королевскому семейству подобный скандал сейчас совершенно не ко времени.
Лавджой покосился на своего спутника, но лицо Девлина оставалось невозмутимым. Либо он не слышал разговоров о так называемом Ганноверском проклятии, либо решил, что будет мудрее их не комментировать. Вместо этого он сказал:
