– Лиз, ты там как?! – его голос вернул меня к жизни и немного согрел. Всё–таки беспокоится обо мне. Значит не всё так ужасно, как мне кажется.
– Я сейчас! – я даже испугалась, как охрип у меня голос.
Когда я вышла (а вышла я в мамином халате, потому как это была её ванная комната, и там ничего больше не было), Андрей повернулся. Ему тоже было не по себе, и он сидел на их кровати, но вроде глаза были сухими, он просто устал. Он почему–то застыл с глупым видом, приложив пальцы ко рту.
– Что? Я испачкала одежду! Там… не было больше ничего… – я оценила ситуацию и покраснела, а краснею я прямо на глазах, сразу видно, такими пунцовыми пятнышками, – Извини, если напугала… – не совсем то, что я имела в виду, но тоже сойдет – подумала я.
– Да нет… – мне показалось, или он действительно усмехнулся?!.. – Ничего, – выдавил он из себя, наконец–то опустив руку, – Тебе идёт, – теперь мне не показалось – он действительно улыбнулся, но очень печально… не придерешься…
Уже дойдя до своей двери, я услышала:
– Я… кофе сделаю! Будешь?!
«Сегодня всё не по своим законам. Он хочет казаться близким, даже семью себе представляет…» – я его пожалела, да и хотелось мне кофе, просто на несколько секунд я впала в ступор.
– Давай!
* * *
Вот так, наверное, должно было быть. Когда люди в какой–то беде, они объединяются, даже если раньше враждовали. Я даже на это время забыла своё «защитное хамство» и стала называть его по имени. Мне показалось, он это оценит. Был для меня человеком без имени, не личностью значит, никем… Теперь все преграды и мысленные, астральные заборы рушились. Меня тянуло к Андрею. Потому еще, наверное, что в доме, в этом чужом мертвом доме, было так пусто, холодно и одиноко. Здесь еще пахло краской. Двери неплотно закрывались, а на чердаке постоянно шумели птицы. По–настоящему уютно было только в гостиной. Там мы и сели пить кофе с моим отчимом. Боже, неужели я решилась на это слово?.. От одного только созвучия «ОТЧ» меня бросает в дрожь! Ладно, это всё эмоции… К тому времени я уже конечно переоделась. После ледяного душа мне стало страшно холодно. Я надела любимый мягонький спортивный костюм, ворсистый, велюровый, наверное. Не знаю, как правильно называется этот материал, но он мне очень нравится. Он уютный и греет прямо душу, а не тело… Андрей тоже переоделся в домашнее, почему–то белое. Я не стала спрашивать, почему. Черт с ним. В конце концов, это его моральные проблемы! Если он не считает нужным соблюдать траур, меня это не касается. Может, он решил, что ему не идет черное?.. На него это похоже. Он не женственный, но очень любит свою внешность. Фигура у него, как у атлета. До сих пор не пойму, зачем это в бизнесе, и как это помогает на совете директоров… Андрей больше похож на деятеля шоу–бизнеса, чем на соучредителя компании. На загорелых раскаченных плечах действительно лучше смотрится белая майка. Только… на кой черт ему сейчас красоваться своими мышцами?! Перед кем?.. Вот за это я его, наверное, и не любила…
