– Не уверен. Скорее всего я просто ошибся.
– Похвальная осмотрительность, сэр. Ложное обвинение порою чревато серьезными последствиями, – фыркнул поверенный, изрядно раздосадованный нерешительностью собеседника.
– Я никого не обвиняю, сэр, – резко парировал доктор Холл. Он сверился с часами, нахмурился и, вновь взяв в руки вожжи, направил лошадь в объезд чужой двуколки и вниз по холму. Не попрощавшись с поверенным ни словом, ни взглядом.
– Проваливай себе, Эскулап, – прыснул поверенный себе под нос, краем глаза наблюдая за уезжающим доктором. Постоял на месте еще немного, упиваясь лесным воздухом и собственными мыслями, до тех пор, пока грохот колес не затих в отдалении. А затем взялся за хлыст и продолжил путь, дабы своими глазами увидеть все то, что открывается взору в гостиной Скайлингдена.
Далеко внизу докторская двуколка, подпрыгивая на колдобинах, прокатилась по каретному тракту и въехала на Нижнюю улицу; сам же доктор, выбросив из головы неразрешимую загадку, сосредоточил все свое внимание на пациентах, которые к тому времени, надо думать, уже гадали, куда тот запропастился.
Глава 7
ЛЕГЕНДА ОБ ОЗЕРНЫХ БРАТЬЯХ
Тем же вечером – в то время как над округой лениво сгущались летние сумерки, и вот уже от солнца ничего не осталось, кроме слабого отблеска за изрезанной грядой Талботских пиков, – доктор Уильям Холл, завершив объезд пациентов и отужинав в одиночестве, задумчиво прогуливался по Нижней улице вплоть до самого ее конца. Наконец он поднялся по каменным ступеням лестницы, ведущей к «Деревенскому гербу». Вечер выдался на диво погожий; над головой перемигивались и мерцали звезды, да и гостиница, то есть «Герб», глаз радовала – уютный гостеприимный приют для покрытых дорожной пылью путешественников, славный постоялый двор с чистыми комнатами, чистыми постелями и цветочными ящиками на окнах; место, где простыни мягки и белы и пахнут лавандой, где кормят лучше лучшего, где сам хозяин и штат прислуги радушны и почтительны. Не одни только путешественники, но и многие другие подкреплялись и восстанавливали силы в «Деревенском гербе», ибо его массивная дубовая стойка и его развлечения жителями Шильстон-Апкота были ценимы ничуть не менее, нежели проезжающими мимо по каретному тракту.
Доктор пересек двор и подошел к двери – весьма тяжелой и старомодной; в середине ее, как раз на уровне головы, был вделан крохотный стеклянный «глазок», круглый, как «Скайлингденский глаз», однако далеко не столь зловещий. Войдя внутрь, гость снял в прихожей пальто и шляпу; восседающий на своем законном месте напротив регистрационной стойки коридорный оживленно болтал о чем-то с группой бездельников и праздных зевак.
