Динни говорила больше часа. Она рассказала Алану все, о чем он не знал.
Начала Динни с того самого момента, когда впервые увидела Патрика. Рассказала о своем недоумении, о предательском влечении к нему, о том, чего она тщетно пыталась избежать. О борьбе с собой и чувстве вины. Она рассказала все, не утаила ни одной мелочи.
Сообщила о догадках Линды и о том, что предшествовало аварии. Добавила также, что после гибели Линды все ее чувства к Патрику как отрезало. Заметила, хоть и не собиралась давить на жалость, что решение о расставании она приняла до того, как Линда сообщила ей о своих подозрениях…
Когда она закончила, у нее дрожали руки, дрожал голос, смертельно хотелось пить. В горле пересохло. Но слез в глазах не было. Как ни странно, она была удивительно спокойна.
Она уже примирилась с неизбежным…
Она знала, что будет дальше.
И надеялась лишь, что когда-нибудь они смогут быть счастливы.
Алан – когда встретит кого-то, более достойного, вернее более достойную женщину, чем она.
И она, Динни, – когда сможет пережить эту историю, перевернувшую всю ее жизнь, когда справится с тем, чтобы похоронить ее в глубинах памяти и никогда больше оттуда не извлекать.
Динни боялась смотреть на Алана. В номере царила тишина, плотная и душная, невидимым грузом давящая на плечи и затылок.
Наконец она осмелилась поднять на него глаза.
Лучше бы она этого не делала.
Она ожидала чего угодно. Гнева, недоверия, презрения, отвращения… Она ждала всего этого, но никак не готова была увидеть безразличие.
Его лицо не выражало вообще ничего. Оно было застывшим, каменным, как у статуи.
Что читалось у него в глазах, Динни не понимала.
Перед ней был человек с изваянием-маской вместо лица.
Динни тихо поднялась и сделала шаг от кровати. Она надеялась, что Алан обнимет ее, задержит, остановит, заговорит с ней, в конце концов.
Что он простит ее.
В глубине души она все еще надеялась на это, хоть и знала – такое невозможно.
Она подошла к двери и взялась за ручку. Перед тем как выйти, она снова посмотрела на Алана.
Он по-прежнему был похож на изваяние.
Динни глубоко вздохнула. Она знала, что если сейчас она сделает шаг за порог, то обратного пути уже не будет.
Никогда.
Алан молчал. Он не двигался. Смотрел в одну точку перед собой не отрываясь. Вот чуть шевельнулись брови, и на мгновение Динни замерла. Может быть, он что-то скажет? Может, не даст ей уйти?
Нет. Тишина в номере ничем не нарушалась. Алан продолжал сидеть.
– Прости меня, – сказала Динни, открыла дверь и вышла. Бросив последний взгляд на постель, она скорее даже не подумала, а поняла – ей никогда не забыть его застывшего лица…
