Вернее, не так: она несет ответственность за происшедшее. Если бы она твердо отказала Патрику, если бы она уверенно пресекала все его ухаживания и попытки соблазнения, ничего бы не произошло.
В конце концов, если она оказалась бы не в состоянии справиться с домогательствами Патрика самостоятельно, ей просто-напросто пришлось бы рассказать обо всем мужу.
Но и тогда ситуация разрешилась бы не с такими серьезными последствиями…
Алан узнает о случившемся только тогда, когда все уже будет позади. Решение принято и собственному обсуждению и пересмотру не подлежит.
Небольшая группа людей, одетых в черное, казалась просто большим куском вывернутого из земли дерна на зеленом фоне травы. Пока еще зеленом…
Потихоньку вступала в свои права шотландская осень. То тут, то там в листве проглядывало матовое золото или безудержный бронзовый росчерк. Реже – бордовый и красный цвета.
Динни так впоследствии и не поняла, откуда у нее взялись силы на это все.
Поиск черного закрытого платья накануне днем, затем вечерняя беседа с Аланом. Ночью они занимались любовью, и он шептал, как она дорога ему, как он боится потерять ее и как не хочет отпускать от себя.
А Динни, мучимая угрызениями совести, никак не могла насладиться тем, что он пытался дать ей, в полной мере.
Наутро они почти в полном молчании собрались, оделись и отправились на кладбище, по пути заехав за Патриком.
Динни обняла его, чтобы утешить. Теперь у нее уже было ощущение, что она обнимает брата. Огня, искры и притяжения не было и в помине.
Но откуда у нее взялись силы, чтобы спокойно смотреть – именно смотреть, а не скользить глазами – на его измученное худое лицо, с которого словно смылся кипрский загар и природная смуглость. Смотреть, говорить слова утешения, поддерживать. Динни не знала, откуда у нее силы и каков их запас…
С Линдой на кладбище они прощались недолго. Динни впервые видела смерть так близко – смерть взрослого, здорового, знакомого и приятного для нее человека, женщины любящей и… любимой.
Потому что после похорон, когда гроб уже был опущен в землю и каждый кинул горсть земли на крышку перед тем, как начали зарывать могилу, Патрик не выдержал, сломался.
Он опустился на колени, закрыл лицо руками и зарыдал беззвучно, страшно. Динни опустилась рядом на корточки, и то же самое сделал Алан. Они обнимали Патрика, с трудом разбирая, что он шепчет сквозь судорожно сжатые пальцы:
– Я же любил ее… Как же так? Почему? Я ведь правда любил ее… За что? За что?!
