Сотник напился и передал кувшин Люсьену, тот, в свою очередь – Долле, но Аль перехватил, сделав выразительное лицо. Пить после странного вида девушки ему не хотелось. Может, она больная? Олаф поднялся, прошел от стены к стене, разминая ноги, потом склонился над своим мешком, что-то рассмотрел там, не доставая.
– Ладно, Арье, спасибо за гостеприимство. Вечером мы уходим.
– В Хаж? А ее, – Арье кивнул на пленницу, – с собой заберете? Зачем она вам?
– Пригодится! – заступился за нее Люсьен, все еще опасаясь, что сотник возьмется за нож. – Тебе какое дело?
– Да никакого, – речник отвернулся к жукам. – Изведут они нас здесь, стрекозы и их люди, всех до одного. Вырастут мои дети – и их в свой город заберут. А меня зарубят. К вам не дойти… Что делать-то думаете?
– Это вам надо было думать, что делаете, когда восьмилапых предали, – проворчал Олаф. – Что-нибудь придумаем. А ты сиди тут тихо, и береги себя – может, еще пригодишься.
Сквозь щели в досках он видел небо, в нем летела эскадра. Девять летучек несли в сетках под брюхом лучников, сотник мог разглядеть даже большие колчаны. Стрел хватит, чтобы перебить сотню пауков, а сколько в городе таких эскадр?.. Барух говорил, что будет больше, много больше. Молодые стрекозы учатся, в середине лета встанет на крыло новое поколение, еще более многочисленное. Осенью в Хаж прилетит такая армия, с которой не справились бы и все смертоносцы Чивья. А во Дворце осталось только пятеро, с переломанными лапами, мало на что годные до линьки. И всего несколько сот стражников… Правда, вооруженных отравленными стрелами.
– Поели? – спросил сотник у воинов, когда Арье вывел жуков из сарая, держа в одной руке лук, в другой – палаш. Травоядные насекомые испуганно жались к хозяину, толкали его блестящими твердыми боками. – Ложитесь тогда опять спать, в ночь пойдем.
– Вчера весь день спали, – заворчал Аль. – Половину ночи спали, теперь весь день спать…
– Такова жизнь стражника, – поучительно заметил ему Люсьен. – И разведчика, как видишь, тоже. Долла, ты не пугайся так, никто тебя не тронет. Полежи, повспоминай что-нибудь о стрекозах… Мы твои друзья, ночью пойдем через степь, в Хаж.
Девушка недоверчиво посмотрела на него, потом одела сапоги, которые все еще держала в руках. Встала, с любопытством сделала несколько шагов и споткнулась.
– У меня никто не было обуви, – призналась она. – Обувь только воинам нужна, а мы в городе живем. Я не хочу идти в Хаж, оставьте лучше меня у стрекоз…
