– Меня это тоже беспокоит, напарник, и очень сильно, – вздохнув, я сел и прислонился спиной к гладкому зеленому стволу. – Но ведь Проныра совершил покражу явно не для себя. Что его могло заинтересовать в средневековом Китае? Отродясь он антиквариатом не пробавлялся, наоборот, все больше техникой, электроникой всякой.
– Значит, действительно заказ выполнял, – Бородавочник жизнерадостно улыбнулся. – Крэг, пошли в Поселок! Найдем украденную Ёсиком китайскую хрень и накостыляем ему по шее принародно, чтоб неповадно было!
Я решил несколько охладить его пыл и напомнил:
– Забыл про сквозняк и саблезубого? Ты уверен, что мы доберемся до Поселка?
– Чтоб ему мамонтом подавиться! – выругался Бородавочник. – Так что нам теперь, всю жизнь здесь землянику жрать?!
– Ты лучше подумай, кто мог Проныру на кражу подбить?
Сказав это, я сорвал еще одну ягоду. Все-таки вкусные они были, заразы!
– Ну, не Мироныч же? И не Баламут – на фига ему это?.. – пробормотал неандерталец. – Может, Хильде что понадобилось?.. Нет, она теперь с Лёли… Илюха! Только он и мог!
Высказав эти соображения, неандерталец самодовольно почесал собственное, заметно раздувшееся от земляники брюхо и вопросительно посмотрел на меня.
– Молодец, напарник! – похвалил я. – Мне тоже так кажется. Больше некому.
– Зачем он это делает? – удивился Бородавочник.
– А ты как думаешь?
– Ну хорошо, тогда зачем остальные вольные собиратели подчиняются твоему найденышу? Они-то должны прекрасно понимать, что все закончится катастрофой. Что он с ними сделал?
Я вздохнул.
– Именно: что сделал. Ты правильно выразился.
– Что, что?
– Как тебе объяснить…
– Объясняй, как есть.
– Ну, вот чтобы тебе было понятно. Лёлик, он – чиновник, бюрократ. Ты не знаешь, что это за зверь, поскольку во времена первобытно-общинного строя их не было.
– Не было, – подтвердил Бородавочник.
– В общем, долго объяснять, как они появились и каким образом дошли до жизни такой. Главное, что к концу двадцатого и началу двадцать первого века чиновники превратились в некое сообщество…
– А покороче нельзя, Крэг? – прервал меня неандерталец, который терпеть не мог длинных рассуждений.
– Можно, – сказал я. – В общем, Лёлик этот вроде шамана. Плохого шамана. Охотиться он не умеет, огонь поддерживать – тоже. Собирать коренья и то неспособен. Умеет он лишь говорить красивые, непонятные слова и с помощью этих слов заставлять других на себя работать. Вот это он умеет просто великолепно, этому он учится всю жизнь.
