– Ведь я уже старик!.. Верните мне годы…
– Да совсем ты что ли спятил, дурень?! – взревела Любава. – Какие тебе годы возвращать?..
– Куда ушли эти годы, куда?! – Творимира трясло, он чувствовал в себе темную, мучительную злобу.
И наплывали воспоминанья. Уже не сотни – тысячи схваток. Однообразных, кровавых. Почти каждый день на протяжении этих тридцати лет он кого–нибудь убивал. Вначале убийство пугало, убитые снились, но потом привык. Ему доводилось убивать и женщин, и почти детей. Он часто получал раны. Раз ему рассекли живот, и он с выпотрошенными кишками несколько часов полз до своего лагеря, кишки цеплялись за трупы и их приходилось выдергивать… после этого он поседел.
К врагам, похитителям Гроба Весны Творимир относился с однообразной, всегда сильной ненавистью. И в каждом дне он уделял несколько часов на ненависть, на исступленную ругань в их адрес.
А еще у него была Любава. Вначале исступленно в него влюбленная, она со временем также исступленно его возненавидела. Однако, она не уходила от него. Повопить на супруга, а иногда и вступить с ним в рукопашную было для нее величайшим наслаждением. Творимир уже не раз думал, чтобы убить ее, и раз даже травил, но она выжила…
Сына назвали Володом, в честь художника, воспоминания которого уже почти истерлись из памяти Творимира. Волод–младший не знал ничего кроме войны, и первого человека убил, когда ему едва исполнилось тринадцать. Сейчас ему было двадцать два… Он истово бился за государя, но также он мог драться и за какого–нибудь бандитского атамана.
– Отец. – резко выговаривал он. – Ты так устал от всего. А завтрашний бой – решающий.
– Да… – прошептал Творимир. – Я слишком устал. От всего.
– А раз устал – доверь это дело мне! – торжествующе крикнул Волод–младший.
– Возьми эти пять тысяч… – устало выдохнул Творимир.
И Любава и Волод–младший младший были в заговоре. Они ждали долгого спора, и уже распределили роли. Столь быстрая победа их ошеломила. Они заподозрили, что у Творимира что–то замышляет, и теперь глядели на него зло, чего–то ждали. А Творимир медленно уселся в глубокое кресло, и тихо попросил, чтобы принесли ему вина.
Любава взвизгнула:
– Вина захотел?!.. Да чтобы ты родному сыну чего дал?!..
Творимир зажал уши, закрыл глаза, склонил голову и мучительно застонал.
Подумал было, вновь бежать к полям, но уже чувствовал – на это нет сил. Да и какой смысл бежать? Чтобы вновь провалиться сквозь время? Оказаться уже перед самой смертью?..
