Леха не отпускал – тряс за плечо, и нудно твердил свой пьяный бред:
– …Ты главное – никогда не мешкай, не задумывайся. Разум у тебя, у меня, у всех нас – он ниже Государева. Что Государь скажет – в том истина, хоть ты до этой истины мож никогда и не докумекаешь!.. Скажет резать – режь; скажет бить – бей; скажет жечь – жги!.. Государю приклоняйся, но на всех остальных – плюй. Народ – все чернь, твари низшие – их в страхе держать надо. Кто под руку попадется – того и бей. Да и сильней бей!..
Для убедительности Леха сжал кулачище, и сильно грохнул по столу.
Боль в голове Творимира все усиливалась, мысли путались, взгляд метался – он хотел увидеть хоть одного сочувствующего, или, по крайней мере, не понимающего, растерянного; но все были вполне довольны, и пили, и жрали и ржали. Кто–то поднес к его губам кубок, и он не удержался – глотнул, сразу охмелел…
Еще с полчаса продолжалось безумное застолье. Но вот Царь поднялся, крикнул:
– Все – скачем!.. – повернулся, черной тенью шагнул к двери; Бриген Марк устремился за ним, а за Бригеном юркнул человечек с большим черепом – он также был в черном.
Иные «Черные Псы» быстро осушали последние кубки; шумно, весело подымались. Леха толкнул Творимира:
– Ну, счас испытаем тебя в деле. – и уже во дворе, когда рассаживались на коней, продолжал. – …На бояр Жиловых донос поступил – на государя заговор замышляли. Слышь – все семейство в заговоре, и дворня вместе с ними… Так что – повеселимся…
И вот уже зашумел, понесся со двора черный поток. И сразу же начались улицы – город ждал расправы, затаился. Но все же кто–то не успел уйти, попался под горячую руку – этот кто–то пал, разрубленный Царевой саблей, и был затоплен конской лавиной.
Вот массивные, кованные железом врата. За стеной виделся богатый, массивный терем. Вперед вылетел Бриген Марк, треснул кулаком по створкам, рявкнул:
– А ну, открывай! Ж–И–В–О!!!
У ворот была башенка, и оттуда выглянул перепуганный мужик, дрожащим голосом пролепетал:
– Ох, Царь–Батюшка, господин мой Жилов Тимофей Николаич не велел никому открывать. Простите, вседержавный!.. Знаем – наговорили на нас лихие люди! А вы на расправу скоры!.. Ведь порубите, замучите всех, батюшка! Смилуйтесь!.. Не найдете рабов преданней нас!.. Ох, не здесь, не здесь виновные!.. Смилу–уйтесь!..
Царю это уже надоело, и он махнул рукой. Послушно свистнула стрела, насквозь пронзила мужику шею, и он захрипел, затрясся – уже мертвый перевалился через ограждение.
