— Гоша, — говорит он, — а когда будет Новый год?
— Еще нескоро, — отвечаешь ты ему. — Зачем тебе, Саша, Новый год?
— Новый год… — мечтательно говорит Саша и улыбается до ушей. — Мне так нравится. Дети танцуют. Подарки.
Ты вскакиваешь.
— Я подарю тебе подарок.
Отодвигаешь меня с прохода и исчезаешь в доме. Саша чинно ждет на бревнышке и улыбается мне. Ты приносишь Саше свой толстый красный фломастер и говоришь:
— Это подарок. Можешь рисовать. Я дам тебе бумагу, ты нарисуешь белку.
Саша счастлив. Он повторяет без конца: "нарисую белку… нарисую белку…" Потом спрашивает:
— Это Новый год?
— Новый год, Саша, честное слово.
У нас в гостях мой коллега из Питера, мы пьем церковное вино и говорим о национальной политике. Коллега вдруг заявляет:
— Дурацкий этот украинский язык, ей-богу. Hе понимаю, какой-то исковерканный русский.
У тебя вдруг начинают искры сыпаться из глаз, я впервые вижу тебя таким злым. Ты перестаешь соблюдать какие бы то ни было приличия и произносишь:
— Твою мать, я всегда догадывался, что у дегенератов в первую очередь отсутствует чувство языка! — после чего покидаешь застолье.
— Ч-черт, — говорит мой коллега, в целом, неплохой мужик, — если бы я знал, что он украинец…
— Да… он, кстати, и не украинец, — пытаюсь подобрать объяснение, — не в этом дело, он просто…
Я понимаю, что ты, разумеется, тысячу раз прав, но за то, что ты при этом хлопаешь дверью, я завтра дам тебе по шее.
Назавтра ты дуешься, я злюсь, ты полдня молчишь, потом сообщаешь:
— А за антисемитизм вообще убил бы.
И тогда я начинаю смеяться. Ты смотришь, как я смеюсь, потом утомленно произносишь:
— Иди ты к черту.
И отправляешься к Саше, который давно поджидает тебя на бревнышке рисовать белок и Новый год.
Линка вытаскивает меня в ресторан поужинать, долго подбирает слова, потом говорит прямо:
— В институте сплетничают.
— Лина, — говорю я ей, — что за глупости.
— Возможно, глупости, — напряженно говорит она, — но я как твой друг…
— Ладно, — я наливаю ей водки и себе. — Что говорят? Только дословно, без интерпретаций.
Линка набирает побольше воздуху:
— Дословно говорят следующее: кто бы мог подумать, что Левка у нас голубой… — после чего выдыхает и испуганно смотрит на меня.
Я выпиваю водку и с удовольствием заедаю ее бужениной.
— А о том, что я агент ФБР — не говорят?
— Чего об этом говорить, — оживляется Линка, — об этом и так все знают.
Потом снова становится сердитой.
— Лева, я серьезно.
— Пей, Лина, пей, — говорю я ей. Мне уже скучно.
