Марк Веденмеер оказался долговязым рыжим очкариком, с хорошо вылепленным, но плохо осознающим самое себя лицом. По-видимому, внешние проявления, в том числе и лицо, играли для него второстепенную роль. Во время нашего разговора он несколько раз уходил глубоко в себя и начинал нервно тереть сложенные лодочкой руки у себя между коленями.
— Я физик, — виновато сказал он. — Я совершенно никакой психолог. Что я могу сделать, посудите сами? Я могу познакомить вас с моим отцом, но уверен, что вы получите от этого мало удовольствия и еще меньше информации. Hо раз вы специально для этого приплыли… Через два часа я поеду его кормить. Кстати, и мама будет дома.
— Вот странно, — пробормотал я.
— Что? Что странно? — он смешно вытянул длинную шею.
— Вы специально поедете домой, чтобы его покормить?
— Hу да.
— И при этом Ирина Сергеевна будет дома? Hо она же может покормить его сама? Или… Извините, — я совсем смешался, — я, кажется, не совсем то говорю…
— Какой вы! — засмеялся Марк. — Проницательный… Нет, не может. У моего отца на этой почве, — он покрутил пальцем у виска, — много всяких странностей. Одна из них заключается в том, что он ни разу в жизни (разумеется, я имею в виду время его болезни) не принимал пищу из ее рук. Сначала — сиделка, а с двенадцати лет — я или его сестра, если я уж совсем занят. — Он вздохнул и развел руками: — Крейзи…
— А… извините ради бога, еще один дурацкий вопрос: как он к вам относится?
— К нам с мамой? — добродушно уточнил Марк. — Он к нам никак не относится. Он относится только к себе и к своему прошлому. Когда он смотрит вперед, мне всегда кажется, что он смотрит назад.
Еще два часа я листал роскошные атласы по биофизике моря, а Марк что-то писал, выходил, с кем-то разговаривал по телефону на иврите, в какой-то момент поставил передо мной литровый пакет с томатным соком и сказал:
— Пошли.
Мы подъехали к дому, возле которого, затмевая пол-неба, высилось неимоверное черное скульптурное сооружение, напоминающее клубок змей или памятник человеческому кишечнику.
— Вот, тоже… — сердито пробурчал Марк, — шедевр. В окно не выгляни. Каждый Новый год даю себе слово: взорву…
В лифте он сказал:
— Видите ли… Если это возможно, я бы поберег маму… Она очень не любит вспоминать эту историю. Hе забывайте, что она была свидетелем ее финала. У вас же нет острой необходимости беседовать с ней на эту тему? Отлично. Тогда, если вы не возражаете, я представлю вас как своего коллегу из России, а визит к отцу, если понадобится, объясню тем, что вы, дескать, выросли на его книгах и статьях и всю жизнь мечтали…
