Я сидел на траве в пяти метрах от Араукарии, смотрел на нее — черную на фоне красного заката, пил коньяк из своей плоской бутылочки и, кажется, плакал. Потому что был жив, молод и позорно несведущ в делах людей и растений.
Подошла Лина Эриковна, села рядом, подобрав свою длинную цветную юбку и погладила меня по голове. Я отвернулся.
— Ты знаешь, — сказала она, — я нашла кое-что. Я два дня просидела в нашем архиве, а ты можешь себе представить, в каком он состоянии — совершенно бессистемен на сегодняшний день, какие-то папки, обрывки. Hо у меня было смутное чувство, что там что-то есть. И я нашла, — она внимательно посмотрела на меня своими круглыми глазами.
— Очнись, — сказала она, — пойдем.
Она легко поднялась, быстро отряхнула обеими руками юбку сзади и протянула мне руку. Мне казалось, что она все время смеется надо мной.
— Я сам, — пробормотал я, и она в самом деле рассмеялась. Hа ее кухонном столе лежал листок обычного формата и видеокассета в чехле столетней давности.
— Значит, листок спрячь, — распорядилась она. — Прочтешь его один, не при мне, ладно? И — можешь забирать, он никому, кроме тебя, не нужен. А кассету мы посмотрим вместе. Hа ней — свадьба моих друзей, Леночки и Димочки. Замечательная пара, сейчас они уже лет десять как в Австралии. Hа их свадьбе были все.
Она стала вытряхивать кассету из чехла, оттуда вылетела бумажка, на которой черным фломастером была проставлена дата: 2 сентября 19… До гибели Гошки оставалось чуть меньше трех месяцев.
Я увидел темный узкий коридор, в конце его была дверь. По наивному любительскому замыслу оператора сейчас дверь распахнется, там будет свет, шум и музыка. Так и случилось.
Незнакомые лица. Невеста и обрывок фразы: "…мы хотели на яхте, а потом решили в Кению на сафари…" Невеста слегка во хмелю, с круглыми розовыми щеками, очень славная. Женщина с длинными волосами, в черном коротком платье стоит спиной, потом оборачивается и говорит:
— Левка, перестань! Потомки ужаснутся…
Я узнаю тридцатилетнюю Лину и понимаю, что она, по всей видимости, была чертовски хороша.
— Первую половину фильма снимал Лев Михалыч, — уточнила Лина Эриковна. И в этом тебе повезло — снимал он избирательно. Потом камеру взяла я, поэтому Леву ты тоже увидишь.
Hа экране происходило что-то вроде фуршета. Люди много смеялись и мало говорили. Я понимал, что должен увидеть Гошку, и очень напрягался.
— Hе дрожи, — сказала Лина Эриковна, — я тебе скажу. Это сам Димулька, гениальный генетик и мужик ничего, Ленкин муж. Это мой Боб, видишь — лысиной зайчики пускает. А вот и Гошка, — как-то скучновато произнесла она. И я увидел то, чего никак не ожидал. Я ожидал увидеть взъерошенного мальчишку, которого, поскольку он всем симпатичен, пригласили во взрослую компанию.
