Он замер на месте, вспомнив, как Ли упала, ударившись животом о мерзлую землю.
— Она не умрет? — спросил он каким-то чужим, сдавленным голосом.
Присев на корточки, старуха Эдит сказала:
— Не мне решать. Теперь все в руках Господа Бога. Одно могу сказать: это будут тяжелые роды. Она может потерять ребенка.
Ледяной страх сковал сердце Девона.
— А что будет с ней? Она тоже может умереть?
— Роды — дело опасное.
Если с Ли что-нибудь случится, то Девон никогда не простит себе этого. Нет, это просто невозможно.
— Я принесу воды, — тихо сказал он.
— Да, идите, — сказала Эдит. Глядя, как он открывает дверь, она спросила:
— Это вы отец ее ребенка, милорд?
Повернувшись, Девон посмотрел на нее, а старуха, прищурившись, посмотрела на Девона.
— А-а, теперь я вас узнала, — пробормотала она. — Вы тот самый красавчик — друг нашего лорда Раскина. В наших краях ваше имя хорошо известно. О вас ходит много слухов.
В этот момент Ли позвала его. Ухмыльнувшись, старуха Эдит сказала:
— О-о, мы нужны ей. Давайте-ка побыстрее принесите воды, а потом сидите здесь, в этой комнате, и ждите. Эта ночь будет длинной.
Девон не ответил ей. Он отправился выполнять ее поручение.
Время тянулось медленно. Прошел час, а может быть, даже два.
Девон бросил на стол пиджак и шейный платок. По натуре своей он был человеком нетерпеливым и не любил долго ждать. Он мерил комнату шагами, прислушиваясь к тихим стонам Ли, доносившимся из спальни, и с каждой минутой волновался все больше и больше. Казалось, что Ли еще не скоро родит. Схватки у нее почти прекратились.
Это его вина. Зачем он тогда за ней погнался? Девон и сам не мог понять, зачем сделал это.
Ли снова что-то пробормотала, и Девону показалось, что она произнесла его имя. Его терпение лопнуло, и, отбросив в сторону занавеску, он ворвался в спальню.
Старуха Эдит сидела на кровати в ногах у роженицы. Ли лежала на боку, поджав ноги и закрыв глаза. Ее голое тело прикрывала тонкая простыня. Она крепко обнимала руками свой живот. Казалось, что сейчас, забыв обо всем на свете, она думает только о своем несчастном ребенке, борющемся за свою жизнь.
— Я не могу сидеть и просто ждать. Нужно что-то делать, — сказал он. — Она так может пролежать и час, и два, и три.
— Вы когда-нибудь присутствовали при родах, милорд? — спросила старуха Эдит. — Это дело долгое. Ребенок родится тогда, когда будет готов. Он живет по своим собственным часам. Вам следует оставить нас в покое и ждать.
