— Мне кажется, он до сих пор ищет ее, — сказала Берни.
— Да, ты ведь знаешь Дома.
— А что насчет остальных его родственников?
— Пропали, предположительно погибли.
— Бедняга. Мне казалось, он лучше меня запомнил. — "Да, пожалуй, и хорошо, что не запомнил. Он только начал бы задавать вопросы". — А твой отец жив?
— Нет.
— Сочувствую.
— Тебя слишком долго здесь не было.
— Конечно. После того как меня комиссовали из армии, я вернулась домой. После Дня-П остров оказался в полной изоляции, так что о призыве из Эфиры я узнала только через восемь лет.
Маркус помолчал, что-то подсчитывая в уме:
— А есть какие-нибудь хорошие новости?
Значительная часть глобальных сетей связи, при которых они выросли, была уничтожена в первые же дни после Прорыва Саранчи.
Время от времени я сталкивалась с уцелевшими людьми. Чаще всего в рыбацких деревушках. Саранче было труднее добраться до людей, спасающихся в море.
— Да, это один из способов от них убежать.
— Я потратила массу сил, чтобы заполучить лодку. Но оружием в руках убеждать гораздо проще.
Маркус окинул Берни озабоченным взглядом:
— Так ты не шутишь.
— Я слишком стара, чтобы рожать детей, но я еще могу сражаться. И не пытайся убедить меня в обратном.
— Я и не мечтал об этом.
Берни знала, что, пока она в силах держать оружие, она должна выполнять свой долг. Любые гражданские лица, вставшие на ее пути, представляли собой угрозу выживания человечества. В этом мире не осталось места для нейтралитета и самодеятельности, уже не существовало выбора, чью сторону принять. И, кроме того, она потеряла слишком много близких людей.
"Но каждый кого-то потерял. Каждый человек, все наше общество объято скорбью. Чем же все это закончится? Каким будет общество будущего? Какими станем мы после стольких утрат?"
Подобные размышления были непозволительной роскошью для всех, кроме разве что политиков. Но Берни не могла об этом не думать.
Маркус продолжил чистить броню, а Берни опробовала душ. Даже с холодной водой ощущение было великолепным. Больше она ни за что не встанет в ушат с грязной водой.
Входная дверь распахнулась, и Берни, одеваясь, услышала голос Дома.
— Хоффман в своем репертуаре, — сказал Дом. — Аня говорит, что ему как будто подложили ракету под задницу. Крикнул: "Дерьмо!" — и сорвался с места.
— Аня так и сказала? — крикнула Берни. — Не знала, что она овладела этим специфическим диалектом.
— Простите, я не знал, что вы здесь, сержант.
— Я еще гражданское лицо. До тех пор, пока Хоффман не признает обратное.
