— Воистину французы сохраняют склонность к шутке при любых обстоятельствах, — резюмировал майор Пуликен. — И это помогает им выживать. Генерал Пети рассказал мне, как боши хотели задобрить парижан: привезли из Австрии и торжественно погребли во Дворце Инвалидов прах сына Наполеона — герцога Рейхштадтского. И тогда по голодному Парижу сразу же полетела из уст в уста острота; «Мы ждали мяса, а нам привезли костей».
Даже сдержанный Друзенков не утерпел, расхохотался со всеми. «Ну и французы, веселый народ!» — подумал он, а вслух сказал:
— Теперь можете и обо мне сказать: мы ждали мяса, а он привез нам меха.
— Что, уже можно переодеваться? — спросил Пуликен.
— Да, вас ожидает каптенармус Катя Иванова, у которой подберете, себе утепленную одежду.
— А она ничего? — полюбопытствовал лейтенант Дервиль.
— Одежда? Высшего качества.
— Нет-нет, Катя Иванова?
— Ах, сержант… Сами увидите.
В каптерку надо было идти по узкому полутемному коридору, которым отделялась спальная часть казармы от служебной.
Дервиль — обладатель горячего сердца — очень хотел быть первым в очереди на получение зимнего русского обмундирования. И это ему удалось. Взглянув на сержанта Катю — круглолицую, белокурую, с озорными светло-голубыми глазами, — он щегольски щелкнул каблуками, взял под козырек, представился.
Иванова улыбнулась, сверкнув ровными бело-мраморными зубами. Увидев, что за Дервилем уже толпятся такие же галантно-учтивые французские парни, она скороговоркой, по-волжски окая, затараторила:
— Товарищи-господа, прошу соблюдать дисциплину, в порядке живой очереди получать, примерять, подбирать обувь, одежду да побыстрей поворачиваться, время уже позднее, — она бросила на Дервиля пристальный взгляд, привычно определяя, какой размер обмундирования ему подойдет, — время уже позднее, пора ужинать, пойдем кушать.
Где-то замешкался переводчик Шик, летчики ничего не поняли из сказанного Катей, но Дервиль уловил слово «кушать».
— Кушетт? — переспросил он.
— Кушать, кушать, — улыбчиво ответила Иванова и сунула ему охапку вещей — унты, меховые брюки, куртку, шапку, перчатки.
Дервиль сразу оживился.
— Кушетт, кушетт, кушетт! — нараспев повторял про себя Дервиль, по очереди натягивая на себя унты, куртку, шапку.
Он понял, что ему все подходит в аккурат. Видела это и Катя. И она немало удивлялась тому, что лейтенант без конца просил дать ему обмундирование то на размер больше, то на размер меньше, отложив нужное в сторонку. Дервиль, занимаясь примеркой, явно ожидал, пока пройдет вся очередь.
