— Мааамааа! — закричала Ядвига и завыла в голос.
— Дурак ты, Костик! — хмуро бросил Влад, обнимая Ядвигу за плечи и пытаясь успокоить. — Разве можно при ней такое…
— Ты же знаешь, какая она впечатлительная, — добавил я.
— Мама… мамочка… — плакала Ядвига. — За что ее… мамочку мою…
— А ну, кто не спит?! — загрохотал в коридоре голос воспитательницы. — Марш по кроватям!
Крошка Ру соскочил с моего локтя и побежал к своей коробке, быстро перебирая зелеными пальчиками. Влад юркнул в свой гроб на колесиках, Костик подпрыгнул и повис на крюке, Ядвига последний раз тихо всхлипнула и забралась под шкаф. Я свернулся на подстилке и накрыл морду хвостом.
«В одном черном-черном лесу, — думал я про себя, — стоит черный-черный детский дом…»
Прометей. Стоит, прикованный к скале.
Летит орел, в когтях тащит завернутое в покрывало зеркало. Прометей мучительно стонет.
Орел устанавливает зеркало напротив Прометея, стукает по стеклу клювом; поверхность зеркала подергивается рябью и проявляется изображение. Прометей зажмуривается, но тут же открывает глаза, потому что не смотреть на дело рук своих не в силах.
Костры. Десятки костров, в несколько рядов, и на каждом — корчится заживо сжигаемая ведьма.
Горящие от брошенной спички леса.
Объятые пламенем автомобили.
Печи крематориев в концлагерях.
Раскаленные щипцы в руках палача.
Поля, затянутые пороховым дымом.
Костры из рукописей.
И многое, многое другое.
— Но есть же и светлые стороны! — в отчаянии возражает Прометей. — Огонь — это тепло, это свет, это горячая еда. Огонь это прогресс!
Орел не спеша заворачивает зеркало обратно в покрывало. Насмешливо каркает и улетает.
— Лучше бы ты мне печень выклевывал…
У короля с королевой родилась долгожданная дочь-принцесса.
Собирается народ. Всех рассаживают по местам; вдруг стражник с башни кричит: «Летят!!!»
Король бледнеет, королева падает в обморок. В зал влетают стайкой добрые феи. Устремляются к колыбели и начинают благославлять:
— Ты будешь самая-пресамая красивая!
— Ты будешь умная и рассудительная!
— Ты будешь милая и добрая!
и т. д.
Закончили благословлять; дверь распахивается и врывается злая колдунья.
— Что, уже?! Ууу, пропасть, опоздала!
Подходит к колыбели:
— Дуры! Идиотки! Что ж вы с ребенком-то сделали? Это ж теперь совсем другой ребенок! Вы ей всю жизнь переломали!
Король с королевой рыдают над колыбелью, в которой вместо их толстого вопливого-сопливого младенца лежит розовое, как пупс, голубоглазое дитя со светлыми локонами — умное, красивое, но совершенно постороннее.
