– Вот оно, мое спасение. Мой оберег. Вот за долгий век случилось худое, да тут Бог послал спасителя, да не кого-нибудь, а монаха!
– Ого! Друг мой, сильно тебя дрыном по голове приложили. Ты что плетешь? Ты это меня за монаха, что ли, принял? В здешних краях меня Аредом кличут, чуть ли не оборотнем считают, а ты с пьяных глаз сразу в монахи.
– Во как! А не по твою ли душу говорили, что на болоте ты хоронишься, нелюдим?
– Может и по мою. Что скрывать, вот таков я и есть.
– Сказывали, сказывали, да вот только я ни одному слову не верил. Смерды брехать большие мастера. Говорили, что, дескать, в конце лета явился, словно из темноты, как тать ночной, в Крынцы великан, что бес, уж дворовые его и вилами били, цепами били, и топорами били, а все убить не могли. А он злое бормочет, худо зазывает да все скалится! В четыре стороны рукавами махнул да сгинул! С тех пор хворь на Крынцы пала лютая, те, кто сдюжили, ушли к Коломне, других померших с домами так и сожгли.
– Ну, это ты небылицы какие-то рассказываешь, мил человек. Как же так – и топорами били, и цепами били, и вилами кололи, а убить не могли?!
– Ну, вот эти, мордва, – приказчик указал рукой на побитых, увязанных налетчиков, – ведь тоже и с сабельками да кольями на тебя шли да не убили. Это шестеро-то супротив одного!
– Им просто чертовски повезло, что оружия я не ношу. Не то по кускам бы сейчас с дороги их сгребали.
– Вот еще, стал бы я об эту погань мараться!
– Ладно, приказчик, что стоять мерзнуть, может, уж пора в путь?
Как бы вдруг вспомнив, что действительно был прерван на важном деле, Ефрем стал бегать вокруг саней, собирая разбросанные по снегу пожитки. Бегал, причитал, то и дело сплевывал, злобно глядя на плененных. Наконец собрал все, кое-как распихал по мешкам да тюкам и пошел отвязывать лошадь. Я прошелся по округе, нашел брошенные вещи налетчиков. Среди прочего барахла с удивлением обнаружил лыжи. В первый момент даже не понял, что именно нашел, лишь взглянув на устройство креплений, допер, что это дальние родственники современных лыж, только без палок. Резонно решил, что налетчикам они больше не понадобятся, а мне в самый раз придутся, чтоб не выгребать из сугробов, рискуя вымокнуть в ручье или луже, укрытой под снегом. На болотах такие мокрые ямы попадались часто.
Из-под сена, наваленного на дровнях, Ефрем вытащил седло, другую сбрую и стал запрягать лошадь.
– Ты что же, мил человек, сани с поклажей решил бросить?
