— Прекрати, — она просветила свой жетон на контроле системы безопасности, затем пересекла вестибюль и спустилась в лабораторию. — Я нахожусь в охраняемом здании, окружённая полицейскими по найму, мониторами и мужланами, которые работают в лаборатории. У меня работа. Дай мне её делать.
— Он уже схватил трёх из шести.
Она остановилась, закатив глаза.
— О, спасибо! Сразу видно, как ты веришь в меня. Похоже, что будучи полицейским в течение десяти лет, я являюсь такой же лёгкой добычей как семидесятилетний судья и парочка кротких адвокатов.
— Ты раздражаешь меня, Ева.
— Почему? Потому, что я права?
— Да. И наглеешь от этого, — но его улыбка немного потеплела. — Зачем позвонила?
— Чтобы проявить свою наглость. Я в лаборатории, собираюсь перехватить Дикхеда. После этого мне надо ещё в несколько мест заехать. Я дам знать.
Это был обычный способ показать ему, она понимает — он волнуется. И он согласился в том же тоне:
— У меня сегодня днём несколько телеконференций. Звони по частной линии. Береги свой зад, Лейтенант. Я очень его люблю.
Удовлетворённая, она свернула в лабораторию. Дики, главный эксперт, был там, пристально вглядывался в выборку данных на своём мониторе; выглядел он бледным и осоловелым.
В последний раз, когда она была в лаборатории, здесь в самом разгаре была шумная вечеринка. Сейчас, те кто потрудились прийти, работали вяло и выглядели ужасно.
— Мне нужен отчёт, Дики. Уайнгер и Ринг.
— Иисусе, Даллас, — сгорбив плечи, он мрачно оглянулся. — Ты когда-нибудь дома бываешь?
Поскольку выглядел он больным, она позволила ему несколько отклониться от темы. Она молча расстегнула жакет и постучала по серебрянной звезде, приколотой к рубашке:
— Я — закон, — сказала она серьёзно. — У закона нет дома.
Это заставило его слегка усмехнуться, затем он простонал:
— Ох, на мою голову свалилось всё Рождественское похмелье.
— Прими микстуру, Дики, и выходи из этого состояния. Дейв уже схватил номер три.
— Какой Дейв?
— Палмер, Дэвид Палмер.
Она сдержала свое раздражение и не дала ему подзатыльник, но вообразила, что делает это.
— Ты читал эту чёртову директиву?
— Я здесь всего двадцать минут. Иисусе, — он распрямил плечи, потёр лицо и сделал три глубоких вдоха. — Палмер? Тот урод в клетке.
— Уже нет. Он улизнул и вернулся в Нью-Йорк. Уайнгер и Ринг — его рук дело.
— Вот дерьмо, — он не стал выглядеть менее больным, но глаза его теперь были бодрые. — Гадская Рождественская неделька и мы имеем крупнейшего в мире урода-психопата.
