Баррон сделал еще несколько замечаний по этому поводу. На этом наш разговор закончился и я ушла к себе.
Всю ночь, под впечатлением от беседы я не могла уснуть. Дав мне столько разрозненной информации Баррон запутал меня еще больше. Я скрупулезно собирала по кусочкам все, что знала и пыталась на их основе сделать хоть какие-нибудь выводы.
Если они тонко чувствуют мир, то наверняка почувствуют и меня. За свою душу я спокойна. В ней нет ничего такого, что могло бы вызвать опасения. Более того мною двигали лишь только искренние порывы, только бы, правда, они не приняли их за жалость. Так вот требовалось доказать, прежде всего самой себе, что я не руководствуюсь жалостью, но просто….Здесь я категорически не могла подобрать подходящее слово. Чувствуя все внутри, я не могла облечь это в слова. Я отдавала себе отчет, что стремлюсь к ним всей душой, не из жалости, не из интереса, но по другой причине, которая смутно вырисовывалась в моем мозгу. Таким образом, действуя методом исключений, я немного успокоилась. Так как если бы кто из вампиров пожелал заглянуть ко мне в душу, то точно не увидел бы там ничего подозрительного. В любом случае, я представляла интересы людей. В общем можно было бы прибегнуть к разным способам связи с ними.
Оставался еще один вопрос, почему они “неохотно”- как выразился Баррон, защищают нас от тварей. Хотя если они гордые и едва ли замечают опасность, грозившую им, то не удивительно, при всей их ненависти к нам, в честь чего они должны спасать нас смертных от упырей?
вновь вспомнились те незнакомцы, которых видела. Действительно, как же я, обычно всегда такая восприимчивая, не смогла догадаться, что это они? Глухая стена моего незнания отделяла меня от них, и по своей оплошности я упустила возможность почерпнуть больше информации, мне необходим был бы только один внимательный взгляд. Итак, я пролежала почти до утра, терзаемая то одной мыслью то другой.
Баррон все еще ходил озадаченный и на следующей неделе. Я смотрела на него и чувствовала, что он озабочен еще чем-то но вряд ли посвятит меня в свои дела. Теперь, к тому же, я знала, что он считает себя чуть ли не другом Керранов и, конечно, как любой хороший друг он старался сам решить их проблемы или точнее помочь им чем может. Удивительно, думала я, если он имеет такой доступ к ним, то уже давно должен был бы понять то, что его интересовало. И его невозможность решить настоящие проблемы, говорит о том, что не такой уж он всемогущий или чуткий или даже не особо то подходит на роль “опекуна”. Глядя на него, я рассуждала так, хотя потом и осадила себя за такие дерзкие мысли, к тому же ничем не обоснованные. В любом случае, Баррон – хороший человек, было видно, что он переживает за свое дело.
