Вася открыл скрипящую калитку и сделал пригласительный жест рукой:
— Проходи. Сейчас по рюмочке выпьем.
— По какой еще рюмочке? — возмутилась я, зачем‑то входя во двор. Клянусь, я не понимала своих поступков. У меня всерьез сложилось впечатление, что Вася владеет гипнотическими приемами, которые он использовал и в письме и использует сейчас, общаясь со мной вживую.
— По рюмочке чая, — расплылся в улыбке хозяин деревянного дома.
Я остановилась посреди неухоженного, заросшего участка и краем глаза заглянула в раскрытую дверь жилища. В доме тоже висели какие‑то сетки, кастрюли, сковородки на прибитых к стенам крючках…
— Что стоишь посреди двора? Проходи в дом.
— Не хочу, — покачала я головой, не зная, что говорить дальше.
Я вообще не знала, зачем вошла в эту калитку, для чего стояла в этом заросшем дворе, почему сказала про Катю… Я не понимала своих поступков. Чувствовала себя пьяной. Или загипнотизированной? А может, никто меня не гипнотизировал и мною руководило банальное любопытство?
— Так ты бутылку нашла? — второй раз спросил Вася.
— Да, — кивнула я, глядя на его бицепсы, которые он якобы невзначай то и дело выгодно выставлял напоказ.
— И сюда пришла.
— Да, как видишь.
— Тогда чего мы ждем? — поинтересовался Вася, пристально посмотрев мне в глаза томным взглядом.
— В каком смысле? — не поняла я.
Через секунду произошло самое унизительное событие в моей жизни, которое я по сей день вспоминаю с обидой: Вася шагнул ко мне, склонился с высоты своего двухметрового роста и крепко обнял меня за плечи двумя руками. Так сильно, будто заковал в цепи. После этого он приблизил свое лицо к моему, закрыл глаза и поцеловал в губы.
Я чуть не задохнулась от возмущения и от того, что он крепко меня обнял — так, что я не могла дышать. Сердце страшно заколотилось, а коленки задрожали.
Стараясь вырваться из стальных объятий, я трепыхалась, как беспомощная бабочка, попавшая в сачок, но у меня ничего не получилось. Не могла сообразить, что сделать, чтобы выскользнуть из его рук, и вместо этого стояла и ощущала, как он целует мои губы.
У него участилось дыхание. Он ослабил объятья, убрал одну руку и запустил ее в мои африканские косички. Я почувствовала на затылке его горячую ладонь.
Времени перестановки рук хватило на то, чтобы я освободила свою правую руку и с силой залепила ему пощечину. Я отвесила ее с таким наслаждением и с такой силой, что испытала гордость за себя, ведь я первый раз в жизни дала кому‑то пощечину. Даже не знаю, почему я дала именно пощечину, а не ударила его кулаком. Наверное, в таких ситуациях дают именно пощечины, поэтому я на каком‑то непонятном уровне сообразила не бить Васю по‑мужски.
