Тусклый солнечный диск опускался за кромку леса. Неслышно подкрался вечер. Свист сидел в старом кожаном кресле и смотрел в распахнутое настежь окно. Он надолго замер, боясь неосторожным движением расплескать состояние долгожданного покоя. У него было только одно желание — всегда жить вот так, в этой сумеречной дремоте, тихо испаряясь, как вода на солнце.
У балкона чуть слышно шелестели клены. Лишь тлеющие в камине угли, похожие на груду золота, слегка колебали мрак. Было больно смотреть в предвечернюю неясную мглу. В доме, угрюмом, как могила, неслышно бродило одиночество. Во всех углах притаилось тревожное молчание. «Старый дом с годами стал беднее и меньше», — с грустью констатировал Свист. Мерно стучали часы. Дом скучал по прежнему хозяину. Только сейчас Свист начал осознавать то, что все, происходившее с ним раньше, имело целью достижение желанного одиночества. Теперь он хотел быть в мире с собой, людьми и Богом. Где-то в тайных закоулках разума зрело желание подвести последние итоги совести.
Шум ветра за окном, шелест листвы, скрип покосившейся старой осины, тихий шепот начинающегося мелкого, бисерного дождя, смывавшего краски кленовых листьев с палитры мокрой кирпичной стены, — все это слилось в упоительную мелодию воспоминаний. Он мельком взглянул на раннюю луну, которая запуталась в листьях клена и старалась вырваться из цепких черных веток. Яркая, словно отлитая из высокопробного золота, она заглянула ему в душу и заставила вспомнить все до мельчайших подробностей.
Закрыв глаза, Свист увидел своего двойника, передвигающегося по узкому тоннелю, ярко освещенную подземную комнату и побелевшее лицо человека, стоящего на входе. Острота внутреннего взгляда дошла до такой степени проницательности, что Свист смог различить выражение обреченности в его глазах. Смотреть дальше не было нужды. Он вспомнил все. Теперь он был уверен, что в смерти доктора виновато полнолуние...
В какое-то мгновение Свист ощутил, что он в комнате не один. Взглянув в сторону тускло светящегося на фоне стены окна, он увидел до боли узнаваемый силуэт. Там, в сумерках неслышно подкрадывающейся ночи, как будто распятый на кресте оконной рамы, скрестив руки на груди, стоял черный человек. Длинные седые волосы спускались до плеч. К удивлению Свиста, появление незваного гостя не вызвало тревоги. Наоборот, он обрадовался и встретил его, как старого знакомого, которого не видел много лет. Черный человек смотрел на Свиста доброжелательно, почти ласково.
