— Ну так пусть пошевеливается! Со мной шутки плохи! — и Гас начал расстегивать штаны.
Мальчуган вытаращил глаза.
— Я сейчас, сию минуточку! — Он соскочил, едва не провалившись в отверстие, и выбежал из уборной, позабыв привести себя в порядок.
— Ну, давай! — скомандовал Гас Бену. — Ты первый. Начинай!
Робби стоял и смотрел, чувствуя, что ему становится дурно от запаха. Он старался не дышать, сколько мог, делал поспешный вдох и снова крепко сжимал рот.
Бен повернулся к Робби.
— А ты чего? Ну-ка, попробуй.
— Не хочу, — буркнул Робби, едва шевеля губами, боясь вдохнуть отвратительную вонь.
— Чего там не хочу! Ты что — боишься проиграть?
— Вовсе нет! Просто не хочу мочить сиденья. Люди же на них садятся!
Гас посмотрел на него пренебрежительно и удивленно.
— Черт! Кто это садится? Ты что — спятил? Это же орлятник!
— Не хочется мне в эту игру играть! Да мне и не нужно. — Робби стукнул ногой о землю. — Нельзя же по заказу!
Тогда и Бен сказал:
— Я тоже не хочу.
Гас отступил к стене и попал, почти не замочив стульчак, — действительно чемпион!
— Эх вы, дурачье, смотреть на вас тошно! Какие- то ломаки! Зачем только я вожусь с вами!
Он подошел к Бену и Робби.
— Идемте отсюда. Воняет черт знает как. — Он зажал пальцами нос. — Одно скажу вам, ребята: кто приходит сюда каждый день, тот никогда не простужается. И у того всю жизнь голова будет ясная.
Бен и Робби рассмеялись, но не двинулись с места.
Гас скорчил серьезную мину.
— Говорят, у белых в школе в уборной водопровод и красивые белые сиденья для их белых задниц. Шикарно!
— Ты думаешь, это правда? — спросил Бен.
— Черт, конечно. А ты что, не веришь? Белым все. А черномазым шиш!
Робби поморщился. До чего противно здесь пахнет! Лицо его покраснело, кулаки сжались.
— А тебе? — спросил он.
— А мне что? — Гас изобразил удивление. — Я же не черномазый. Я китаец. Разве ты этого не знал, парень? Я вон откуда прикатил. Вот погоди, вырою себе туннель и укачу обратно.
— Мама не позволяет говорить «черномазый», — с горячностью воскликнул Робби. — Чего же ты можешь требовать от белых, если сам так обзываешь негров?
— Он прав, — подумав, сказал Бен. — Цветной человек должен соображать, что черномазый — это ругательство.
Гас перевел глаза с Робби на Бена и потом снова на Робби без обычной спеси, даже с оттенком уважения. Упрек товарищей заставил его призадуматься — впрочем, не более чем на миг.
— Мама то да мама се, заладил: мама да мама! — презрительно сказал он, повернувшись лицом к Робби и стараясь пронзить товарища надменным взглядом. Робби так же в упор посмотрел на него.
