Джо сдержанно посмотрел на нового знакомого и только спросил:
— Неужели правда?
Тысячи мыслей закружились у него в голове. Неужели есть такой край, где цветной человек может поступить, куда захочет? Доведется ли ему когда-нибудь попасть туда? Боже милостивый, настанет ли для него такая минута?
— Я описал тебе все как есть, — ответил приезжий и добавил нараспев — Хочешь ехать — поезжай, а не хочешь — на меня уж не пеняй.
Джо только переспросил:
— Неужели правда?
И вот он уже строит планы, мысли летят — миля в минуту, но лицо спокойно.
Уехать на Север — вот о чем теперь мечтал Джо. Он во всем себе отказывал, копил по центу, не доверяя своей тайны ни одной душе — ведь это враки, что милостивый бог тебя не оставит! И вот однажды, в субботу днем в конце сентября, когда шла страшная мировая война, затеянная Германией (президент Вильсон обещал, что мы останемся в стороне, но Германия не давала нам покоя, ей хотелось непременно втянуть и нас в драку; и пришлось нам выступить, чтобы сохранить для мира демократию, и все люди в Америке сделались патриотами и распевали: «Эх, пошлите меня в Дикси…»), так вот, в эту субботу Джо Янгблад, рослый, широкоплечий восемнадцатилетний негр, пришел на вокзал с потрепанным чемоданчиком, в котором находились все его пожитки. Лицо и тело его горели — так они были натерты мочалкой. В кармане лежали деньги на билет до Чикаго, да еще малость была припрятана, чтобы продержаться там на первых порах.
Кассир дружелюбно посмотрел на серьезную физиономию Джо и улыбнулся.
— Ого-го, парень, заедешь в такую даль, что, пожалуй, скатишься с той стороны земли!
Джо не улыбнулся. Кассир спросил со смехом:
— Где это ты, парень, такую пропасть деньжищ сцапал, а?
Но Джо так и не улыбнулся.
И вот он уже смотрит из окна вагона на хлопковые плантации и кукурузные поля. Боже великий и милостивый! Статные ели, хижины, крытые щепой, крошечные уборные с мешковиной вместо дверей убегают назад — миля в минуту. Кружатся красные глинистые холмы, вьются проселочные дороги, проносятся городки с красивыми особняками и жалкими хибарками, станционные платформы, на которых разгуливают краснорожие крэкеры, — все остается позади, а Джо с каждой минутой ближе и ближе к своей цели; в горле комок, плечи пробирает дрожь, что-то, словно узлом, стягивает желудок. Но хорошо, хорошо! До чего хорошо! Джо откидывается на спинку сиденья, и его мало печалит, что это—«негритянский» вагон: ведь в этом вагоне он едет на Север! Его качает и подбрасывает, паровоз пыхтит и шипит, а колеса все время — тук-тук, тук-тук. Славный старик, сильный старик паровоз мчит его на Север!
